Разговор с Бекмурад-баем заставил Худайберды-ага задуматься. Если принимать всё за чистую монету, совет бая был не так уж плох. Одному всё едино не прокормить семью. Кое-как перебивались в более лучшие годы, а нынче останется только идти подаяние просить. Только один Аллак и может выручить.
Жена и сын Меле были дома. Худайберды-ага рассказал им о совете Бекмурад-бая.
— Совет как совет, — сказала жена, — но мы уже горели на байских советах. Не могу сказать тебе, отец, как поступить. Мне кажется, что если пойдём по дороге, которую Бекмурад-бай указывает, обязательно в западню попадём. Ты повидай Аллака, посоветуйся с ним.
Меле, подумав, заметил:
— Отцу нелегко будет семью прокормить, когда я уеду. Он — человек пожилой. Конечно, хорошо, если бы дядя Аллак помогал ему. Но я, как и мама, не могу понять, почему это Бекмурад-бай вдруг стал заботиться о нашей семье?
Худайберды-ага задумался. Меле спросил:
— Где будешь искать дядю Аллака?
— Кто знает, где его искать! — горестно воскликнула мать. — Разве они не сделали всё, чтобы его было трудно найти? Где они оставили место, чтобы он мог преклонить голову? Нет, не верю я Бекмурад-баю! И не поверю, никогда не поверю! Можно ожидать, что змея не укусит, но чтобы от бая ждать добра…
Можно было не верить, можно было призывать на голову бая проклятие аллаха, но делать что-то было необходимо. И поэтому, после долгих размышлений и колебаний, Худайберды-ага на следующий день отправился разыскивать племянника.
Где искать, он не знал. Однако могли знать люди. После разговоров и расспросов старик отправился к плотине Эгригузер. Ему сказали, что Аллак был здесь неделю назад, и посоветовали сходить в дом Огульнияз-эдже. Предварительно дотошно расспросив его, кто он такой и зачем ищет парня, Огульнияз-эдже направила его к кошу чабана Сары. До коша недалеко, сказала она, если крепко шагать весь день, к вечеру можно добраться.
Дело было к вечеру, и ему посоветовали отдохнуть до утра. Но он не согласился, торопясь побыстрее увидеть племянника. Да и по ночному холодку идти было легче, нежели днём.
Старый Худайберды-ага переоценил свои силы. Сказался проведённый на ногах день, сказалось постоянное недоедание, сказались годы. Уже стало рассветать, но ни собачий лай, ни блеяние овец, ни запах пастушьего костра не предвещали близости коша. Мало того, с рассветом Худайберды-ага понял, что сбился с дороги.
Сначала это его не очень испугало, хотя крепко ныли усталые ноги и сильно хотелось пить, — поторопившись в путь, он не захватил с собой воды. В поисках дороги он взбирался на барханы, но вдали ничего не было, кроме таких же однообразных, разительно похожих друг на друга барханов, поросших черкезом и селином.
