Рой слушал и посмеивался:
- Если ты пришел к такому выводу, еще не все потеряно.
Потеряно, конечно, не все. Просто прошло пять лет. Мне было двадцать три, теперь двадцать восемь. Пять лет, в течение которых, если верить формулам науковедения, вероятность появления оригинальных идей максимальна. В следующие пять лет эта вероятность уменьшится на девять процентов. Только и всего.
- А как у тебя, Рой?
Вопрос, конечно, лишний. С Роем всегда все в порядке. Рой Девис - самый лучший пилот, самый знаменитый пилот. Он пилот века - никак не меньше. Шестьдесят процентов мальчишек от четырех до семи лет мечтают о том, чтобы стать такими, как Рой, играют в Роя, подражают Рою. О Рое написаны три сносных романа и множество рассказов. Геррит Верспуи прославился, сыграв Роя в фильме "Здесь, у Юпитера". Репортажи по космотексу, очерки в журналах и газетах, кристалл с записью "Рой Девис поет забытые космические песни":
Рой поет, аккомпанируя себе на гитаре, прерывает пение и говорит о старых космонавтах, снова поет, иногда поясняя технические термины. Это и в самом деле здорово, отличный кристалл.
- Хочешь, раскрою тайну? - спросил Рой. Ему очень хотелось раскрыть тайну, я это видел и великодушно согласился:
- Ладно, раскрывай. Люблю страшные тайны.
Он вынул из кармана очки и протянул их мне. Что ж, подумал я, все идет в соответствии с теорией. Уно приятно будет узнать о релаксации Роя.
- Взгляни, - небрежно предложил Рой. Ничего особенного. Обычная оправа из металлопласта, обычные светло-фиолетовые стекла. Может быть, чуть более светлые, чем нужно для защитных очков.
Рой нетерпеливо произнес:
- Ну!
Я надел очки - и комната сразу преобразилась. В первое мгновение я даже не сообразил, что, собственно, произошло. Мне показалось, что все вокруг начало двигаться: качнулись стены, зашатался стол, поплыл куда-то отделившийся от стены рисунок... Нет, все было на месте, изменилась только окраска предметов. Точнее, не изменилась, а непрерывно менялась, причем у каждого предмета окраска менялась независимо, по каким-то своим законам. Белая стена превратилась в розовую, а потом в оранжевую; светло-коричневое кресло, стоящее у стены, неожиданно окрасилось в синий цвет, и я не успел присмотреться, как кресло из синего стало изумрудным. Потом оба цвета, оранжевый и изумрудный, словно по команде погасли, стена теперь была светло-желтой, а кресло - черным. Возник острый звук - как писк комара, только сильнее. С потолка полыхнуло алым светом, и все предметы в комнате - книги на стеллажах, стол, панели автоматики и сама комната, стены, двери, пол - все окружающее загорелось ослепительно яркими красками, слилось в пеструю мозаику и бешено закружилось. Писк комара превратился в нестерпимо сильный свист...
