Двумя неделями раньше такая же бестолковщина царила в Берлине. Покушение на Гитлера то ли удалось, то ли нет. Полковник Штауффенберг приставил портфель с бомбою к ногам Гитлера, благополучно скрылся, грохот взрыва услышал по пути к аэродрому, долетел до Берлина и доложил заговорщикам: фюрер — погиб!.. Однако из ставки Гитлера сообщали: фюрер — жив! Заговорщики не знали, что делать дальше. В любом случае им позарез нужен был хотя бы сочувствующий путчу военачальник высокого ранга, народом и армией любимый. Роммель вне Берлина и отлеживается после ранения, никого иного, столь же заслуженного, нет, кроме генерал-фельдмаршала Браухича, но тот с конца 1941 года в запасе по состоянию здоровья и к тому же вдали от Берлина. И вдруг он, Браухич, возникает в разных местах Берлина — причем увидевших его и опознавших никак не упрекнешь в склонности к галлюцинациям.
Да, Калугиным назвался этот человек. Возраст Христа, то есть 33 года, крепкий, темноволосый, ладный, живой, вещественный, ощущаемый и не призраком мелькавший, как Браухич, то вблизи Курфюрстендамм, то на Бюргерштрассе; не фантом, растаявший в голубой дымке жаркого июльского дня 20 июля 1944 года, а мужчина, спокойно куривший недешевую сигарету 2 августа 1944 года в подпольной квартире на Познаньской, 16, и отложивший «Юнону», когда в дверь громко забили прикладами. Константин Андреевич Калугин сопротивляться не стал и согласился считать себя арестованным. Патруль из АК навела на квартиру бдительная полька, давно заприметивщая на Познаньской офицера в ненавистной немецкой форме и с нарукавной эмблемой РОА. Документы свидетельствовали: гауптман (капитан) Калугин Константин Андреевич. Задержанного препроводили в штаб АК, здесь Калугин достал носовой платок красного (!) цвета, надорвал один из углов его и предъявил пораженному дежурному микроудостоверение личности, гласящее, что податель сего выполняет особое задание отряда под командованием Черного.
Эпизоду этому не откажешь в выразительности, экспрессии, патетике и шпионской романтике. Офицер Армии Крайовой живо смекнул: владелец красного носового платка представляет большую ценность — и оповестил начальство. В городе уже вовсю шли уличные бои, лишь 5 августа важный и почетный пленник предстал перед комендантом Варшавы и предложил свои услуги для спасения гибнущей столицы Польши.
Такая версия гуляет по страницам воспоминаний бывших повстанцев. Есть и другие, менее интригующие и более приземленные версии, в них и с датами что-то не то, и носового платка нет, и не в доме 16 покуривал Константин Андреевич, а в доме 18. С номером дома когда-нибудь выяснят и расскажут о пепельнице, на которой осталась дымиться недокуренная сигарета. И о том, когда же все-таки прибыл в Варшаву капитан Русской освободительной армии Константин Калугин. И как — пешком, поездом из Люблинского округа или, подтягивая стропы парашюта, высадился под Варшавой за две недели до восстания, что имеет бо-ольшое значение: русские-то о восстании вон аж когда знали!
