— Судя по всему, пулевое, два отверстия, на выход и вход, спереди-сзади, самодельный бандаж, крови немного, магазин вскрыт, следов борьбы не видно, тут ночью дождь был, все замыло.
— Кто? Из местных?
— Да нет, видно из Минска гастролер.
— Выхухолев, ты не знаешь, что в таких случаях делать? Маленький, что ли? Ну труп и труп. Давай в Гомель позвони, пусть пришлют экспертов. От меня что хочешь?
— Вы зьвинице, — Выхухолев с перепугу перешел на трасянку — смесь белорусского и русского языков: он делал так всегда, когда хотел прогнуться перед человеком, находящимся выше его, выставив себя более глупым и необразованным, чем он был. — Зьвинице, што разбудзиу. Проста тут есць абстаяцельства адно.
— Что за обстоятельство, ну?
— Возле тела… — Выхухолев вернул себе четкость русского языка. — Возле трупа обнаружил пакет.
— Ну.
— А в пакете деньги. Доллары. Сотенные купюры. Трубка помолчала.
— А много?
— До хуя.
— До хуя до хуя? — уточнила трубка.
— До хуя вообще. Я не считал, но вообще до хуя. Просто торчат аж. В пакете. С надписью «ГУМ 60 лет».
— Ты один прибыл?
— Один.
— Видел кто?
— Что?
— Видел кто, как ты на место преступления проникал?
— Не знаю. Ну, собака там была.
— Выхухолев, ты тупой? Из людей кто видел?
— Не, из людей не видел. То есть, может, и видел, и что? Видел-не видел — какая разница. Кто видел — скажем, что не видел, и всех делов, — Выхухолев начинал понимать, к чему клонит трубка.
— Вызывай тогда своих. Я скажу еще своим, чтобы тоже подъехали. От нашего ведомства. Потому что труп минский, все равно наших надо подключать.
— А что с пакетом делать?
Трубка снова замолчала. У Выхухолева даже устала рука, и он облокотился на машину.
— С пакетом, говорю, что делать? — напомнил он о себе, когда молчание стало чрезмерным.
— Пакет забери.
— Куда?
— С собой.
— Куда с собой? В участок?
— Нет, не в участок.
— А куда, если не в участок?
— Не в участок, Выхухолев. Потом разберемся.
— А в протоколе осмотра указывать, что пакет был?
— Выхухолев, ты тупой?
— Так указывать?
— Выхухолев, ты тупой?
— Нет, не тупой, — вежливо ответил милиционер. — Я просто не понимаю.
— Нет, не указывать. Если что, потом допишем. Еще один протокол потом сделаешь, если что. С пакетом. Ты запомни, где лежал. Потом еще сделаешь. Если что.
— Если что что? — уточнил на всякий случай Выхухолев.
— Если что то, — резонно заметила трубка.
Диалог завял: было ясно, что стороны еще многое могут сказать друг другу, но, как двое влюбленных, не могут, опасаясь, что одно единственное лишнее слово испортит магию недоговоренности.
