— Потому что я хотел бы таким писателем стать, который про жизнь все пишет. Вот как есть. А что мы читаем? Откроешь книгу, а там: «Ах, вы не поверите, Натали, я вас так люблю, что в моих ушах поют цимбалы!» — не про жизнь, понимаешь? Не бывает так в жизни. Потому что в жизни — ебля, говно и пиздец. А кто про жизнь, как в жизни, пишет, тех специальная писательская мафия накрывает.
— А на хуй мафии их накрывать?
— Чтобы малину не портили. Если появится поц, который все про жизнь начнет хуярить, это ж только его книги будут покупать. А все остальные пойдут коров пасти, со своими Натали. И те, кто их крышуют, пойдут. Так что ну его на хуй это писательство. Я б может в газету какую пошел — они вроде про жизнь пишут, а не выдумывают, только там еще меньше про жизнь, чем в книге. Сплошные заседания генеральной ассамблеи ООН по вопросу прививания беженцев от вируса иммунодефицита.
Дверь хлопнула, вошел Серый. Он выглядел растерянно.
— Гляди, как мы тут обустроились, — весело обратился к нему Шульга.
— Пацаны, не проканало, — потрясенно развел руками Серый.
— Как не проканало?
— Вот так не проканало, — отрезал Серый.
— А что случилось?
Серый сложил руки на груди и вроде бы даже собирался начать рассказ, но отмахнулся:
— Идем, я вам лучше покажу.
Вышли и двинулись к лесу, подступившему прямо к деревенской околице. Улица была пустынна, деревня напоминала пыльный ковбойский городок на Диком Западе после завершения большой разборки. Как будто все шерифы и ковбои давно перестреляли друг друга, и остались только пустые салуны, ничейные лошади, наряды сбежавших красавиц в будуарах; остались призраки и индейцы, молча наблюдающие с холмов. Да, еще пара-тройка стариков, которые в разборке не участвовали, потому что слишком стары, чтобы держать кольт.
— Смотри-ка, — кивнул на обочину Серый.
Там валялся старый дорожный знак, указатель с названием населенного пункта.
Троица схватилась за него и приподняла с земли, отрывая вросшие в жесть корни, стряхивая с опор траву и мох.
«БУДА», — было написано на знаке.
— Название этой деревни? — уточнил Серый.
— Именно. Старый знак, видишь, упал, а нового не поставили. Так что деревни вроде как и нет.
Вступили в лес по старой, едва различимой дороге, поросшей кочками, кустиками, папоротником. Местами она полностью терялась из виду, и тогда приятели на секунду останавливались и высматривали в свежей высокой траве неочевидные следы только что прошедшего автомобиля — тут была надломана ветка, здесь колесо сковырнуло чернозем и сыпануло на травы пригоршню неестественно желтого песка, здесь был сорван мох, и уже успела собраться черная лужа. У соснового редколесья, где дорога полностью пропала из виду, видно было несколько неровных, пропаханных колесами, пересекающихся борозд.
