На следующее утро на стол прокурора Мытищинского района легло заявление от Марины Л.:
«25-го мая 1958 г. на даче, которая находится в поселке Правда, напротив школы, я была изнасилована Стрельцовым Эдуардом. Прошу привлечь его к ответственности.
26/V-58 г.
Л…»
Аналогичное заявление последовало и от девушки Огонькова – Тамары.
В тот же день прибывший на тренировочную базу сборной СССР милицейский наряд препроводил Стрельцова, Татушина и Огонькова в Бутырку. Татушина вскоре отпустили.
27 мая физкульткомитет, не дождавшись начала следствия и решения суда (видимо, не сомневался в его результатах), поспешил отречься от Стрельцова, дисквалифицировав его пожизненно.
В течение трех последующих дней прокурор Мытищинского района получает от тех же лиц еще два заявления. 27 мая от Тамары:
«Прошу считать мое заявление, поданное Вам 26.05.1958 г., об изнасиловании меня гр. Огоньковым неправильным. В действительности изнасилования не было, а заявление я подала не подумав, за что прошу меня извинить».
30 мая – от Марины:
«Прошу прекратить уголовное дело в отношении Стрельцова Эдуарда Анатольевича, т. к. я ему прощаю».
28 мая Огонькова освобождают, и дело против него прекращают. Стрельцов остается в неволе. Юридически заявление Марины оформлено неправильно. Слово «прощаю» означало признание факта изнасилования. Куда только глядел адвокат? Не поздно еще было ошибку поправить. Но девушку запугали, предупредив, что в случае дачи ложных показаний она из потерпевшей превратится в обвиняемую. Марина берет второе заявление обратно. И дело Стрельцова завертелось со скоростью необыкновенной.
Дело Стрельцова шили в спешке грубыми белыми нитками, словно работу выполняла не опытная швея, а посетительница курсов кройки и шитья. Эстетическая сторона никого не интересовала, главное – вовремя выполнить заказ. Таково единодушное мнение профессиональных юристов.
В деле Стрельцова множество нарушений. Привожу отрывок из книги Сухомлинова: «Копии протоколов обысков и выемок никому не вручались, вещественные доказательства в присутствии понятых при их изъятии не упаковывались и не опечатывались.
Неясно, как появились образцы крови и слюны Стрельцова на биологической экспертизе, протокол изъятия образцов для сравнительного исследования отсутствует, а в акте экспертизы указано, что их принес в портфеле (?!) следователь Маркво из Бутырской тюрьмы, а как их там получили и хранили, остается только догадываться. Эксперты не предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний… и т. д. и т. п. И наконец: представьте себе, что Стрельцов заявил бы:
