Тон его стал снисходительным, трепет пропал окончательно:
– Понимаю, к чему вы клоните, но тут не все ровно. Ходить-то ходили, но Семен один все приметы знал.
И тут я его подловил, хотя, само собой, такой задачи не ставилось. Просто сейчас нужно показать, что у медали, как обычно, две стороны и талия.
– Ты можешь поручиться, что после свистопляски, которую мы видели, обратная дорога осталась неизменной? Семен-то, может быть, и разобрался бы, а вот нам может не так сильно свезти, нет?
Аргумент заставил альфовца пару мгновений только пыхтеть и переваривать сказанное. Слыша, как ворочаются мысли в его голове, я даже позволил себе снова посмотреть в сторону, на неутихающее зарево.
– Хорошо, тогда как же, по-вашему, нам следует поступить?
Парень не полез в бутылку, не стал употреблять власть, это мне понравилось. Однако шансов на выживание это нам не сильно прибавит. Но что тут поделаешь, если простых решений никогда не случается?
– Нужно поговорить с людьми, посоветоваться со всеми. Сейчас отдохнем пару часов. А потом собирай всех обозников внизу, чтобы раненые не слышали. Им и так не сладко, а про то, что трындец уже близко, знать пока не нужно. Соберемся, померкуем… может быть, чего и нарисуем совместно.
Во взгляде Гуревича читалось сильное сомнение, но, помолчав минуту и прикинув все аргументы, сержант согласно кивнул и снова отправился вниз. Я же, не меняя позы, снова стал рассматривать зарево. Может быть, слишком долго и пристально смотрел, может быть, мозг стал выдавать желаемое за действительное, но зарницы стали мелькать реже. Через какое-то время на этаж поднялся Анджей и принес мне алюминиевую закопченную миску дымящейся гречневой каши с тушенкой. Вынув из бокового кармана штанов завернутую в тряпицу ложку, я машинально поел и, кивнув на прощание сменщику, тоже спустился вниз. Дом призывал из глубин памяти неприятные воспоминания, поэтому, выйдя из подъезда, я стал обходить вокруг здания, отходя с каждым кругом все дальше. Более всего тут не хватало ощущения ветра на лице, запахов степи и просто свежего воздуха. Все это время меня не покидало чувство, будто бы все мы заперты в старый пронафталиненный сундук с никому не нужным барахлом.
– Антон Константиныч!.. Где вы?
Это Гуревич, голос его звучал явно бодрее. Видимо, подкинутая мной идея о совместном принятии решения все же оказалась не так уж и плоха.
– Я периметр обхожу, сейчас буду.
– Хорошо, собрание будет перед входом, у фургонов. Ждем.
