Умаршейх подошел к самому краю крыши. Прижал на мгновенье к губам нежное крыло, прошептал, будто голубь мог понять его: «Лети в Маргилан, мой крылатый. За доброй вестью — лети…», откинулся назад всем телом и бросил вверх, к синим небесам птицу своей надежды. И в эту самую минуту, от такого мизерного, казалось, толчка, деревянная верхотура голубятни накренилась и с треском поехала вниз, не поддерживаемая вконец размытым основанием. Пополз кусок берега, осыпаясь в поток; сверху же обрушились задняя стенка голубятни и насест, — сначала медленно, а потом все быстрее, на ходу разваливаясь, вздымая пыль, увлекая за собой в пропасть грузного Умаршейха. Его отчаянный крик смешался с грохотом падающих стропил, досок, обломков кирпичей, вспененной реки, — и последнее, что он увидел, был голубь, взмывающий пыльного облака к небесам…
3
Тело занесли в цитадель и обмыли. Лицо, разбитое до неузнаваемости, прикрыли шелковым покрывалом.
В зале, где неполных два часа назад сахарлик собрал всю семью, горько рыдала Каракуз-бегим, обняв Кутлуг Нигор-ханум.
— Я, я причина смерти повелителя, о ханум-ая! Зачем, зачем я разбудила моего повелителя?! О, я, проклятая, виновата в его смерти! Я!
Кутлуг Нигор-ханум вспомнила, как сегодня мирза беседовал с ними странным образом, будто завещание составлял, — вспомнила и тоже заплакала.
— Э-э-эх, откуда знал он о своей смерти, а? Как говорил он сегодня с нами, как говорил!
Каракуч-бегим, освободившись из объятий ханум, сидела, раскачиваясь, маленьким кулачком ударяя себя по голове.
— Я лишила отца еще не рожденного сына, о ханумая, — горько шептала она, — Он узнал лишь вчера вечером и пожелал: «Пусть будет сын!» Сын, сын… Где теперь его отец? Где?.. Зачем, зачем я разбудила моего повелителя? Лучше уж мне было умереть, мне упасть с того крутого обрыва!
— Не говори так, душа моя!.. Надо жить для сына. А обрыв?.. Все мы стоим на краю обрыва! Всех нас ждет опасный обрыв! О боже!
Ну, не странна ли, не загадочна ли эта неожиданная смерть мужа? Мирза Умаршейх, воинственный властитель, храбрый воин, сколько он носился по полям битв с обнаженным мечом, а погиб из-за обвала берега. Случайно ли это? Не знак ли это свыше? Государство, построенное его дедами, разве оно не похоже на сооружение, воздвигнутое на кромке обрывистого берега? Страна, раздираемая междоусобицами… В воображении Кутлуг Нигор-ханум будущее вдруг приняло зримый вид. Она вздрогнула, потому что привиделся ей тут же единственный сын, любимое дитя, Бабур. Жизнь отца низринулась с обрыва во всепоглощающий поток. Не унесут ли и Бабура беспощадные волны?
