Сон не проходил, сон оставался, и только теперь Сергей Сергеевич ясно себе представил, до какой степени он ничего не понимает. Он медленно спустился по лесенке на металлический пол, выложенный большими цельными шестигранными плитами, и, смахнув рукой пыль с последней ступеньки, уселся.
– Попытаемся суммировать, – сказал он, с содроганием вслушиваясь в хриплый, совершенно незнакомый голос, вырывающийся у него из горла. – Прежде всего, это – не сон. Следовательно, это – явь. Так. Что отсюда следует?
Отсюда ничего не следовало. Сергей Сергеевич абсолютно не мог представить, как он попал в этот пустой и довольно холодный (он поежился и стянул потуже ворот легкой рубахи) зал, уставленный приборами, не имеющими очевидно никакого отношения ни к нему, Сергею Сергеевичу, ни к его обычным занятиям. Память не подсказывала ему ничего определенного. Сначала в мозгу пронеслось название книги, которую он прочел сравнительно недавно – «Опыт разведения осетровых на высоких широтах». Потом он обнаружил, что не может припомнить своей фамилии, и это снова заставило его усомниться в реальности окружающего. Он оглянулся. «Тик-дзанг, тик-дзанг», – подмигнул ему оранжевый глаз.
– Ага, – сказал ихтиолог. – Я психически болен и нахожусь в клинике. Меня лечат... И правильно делают, но где же, однако, врачи?
Потом он посмотрел на руки, лежащие у него на коленях, – чужие белые миниатюрные руки... «Тик-дзанг, тик-дзанг», – звенело в ушах.
– Главное – хладнокровие, – громко проговорил Сергей Сергеевич, поднимаясь. – Либо я болен и меня лечат – тогда скоро придут врачи и все объяснят. Либо (он снова оглядел себя, покусывая губу)... либо все это – кошмар, бред, и тогда... тогда... Очнусь же я вообще когда-нибудь!
Он осмотрелся по сторонам и пошел на чуть подгибающихся ногах к ближайшей стене.
– Наблюдать, наблюдать!.. Это интереснейший, любопытнейший бред! Смотреть в оба! Наблюдать...
Дойдя до стены, он пошел вдоль нее, огибая громадный зал, пытаясь одновременно и найти смысл всей сложнейшей аппаратуры, которая окружала его, и доказать ее бессмысленность, бредовость. Ничего не поняв, добрел до поворота и опустился прямо на холодный пол. Странное дело – ноги отказывались нести его тело, ставшее таким легким и упругим. Он испытывал ощущение человека, начавшего учиться ходить в зрелом возрасте.
Отсюда грибообразный агрегат с мигающими трубами казался маленьким и далеким, но звонкое щелканье было еще отчетливо слышно. Он прислонился спиной к стене, закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Память бездействовала. Портьера на окне... Будильник в виде рыбы, стоящей на хвосте, с циферблатом вместо глаза... Какой-то забор с объявлениями... Ярко красный закат над зеркальной гладью спокойной воды и заросли камыша. Строчка из стихотворения – «...зеленый вымпел над волной...» и снова – «Опыт разведения осетровых...» А в чем этот опыт состоит – хоть убей...
