Как из-под земли вырос Пахомыч.
— Что это? Откуда взялось?..
— Постой… Слышишь?
Хлопнул револьверный выстрел. Раздался отчаянный вопль.
— Что это там?
Вдоль пустых товарных вагонов, стоявших на путях у берега, во весь дух бежали матросы. Оттуда доносились крики.
— На стенке! На стенке он! Держи!
Крики удалялись, и других слов Снесарев уже не мог различить.
Матросы бежали по пирсу, который выходил острием туда, где канал расширялся. Один из них вырвался вперед, другие едва поспевали за ним. Передний был уже у самого конца пирса, когда между ним и его товарищем промелькнула какая-то тень.
— На льду он! На льду! Э-эй! Стой! Назад!..
Люди стали прыгать с пирса. На льду, рядом со старым, обледеневшим буксиром, завязалась борьба. Два матроса едва удерживали схваченного ими неизвестного человека. Он отбивался, прокусил одному руку и, опрокинутый на спину, говорил, хрипло задыхаясь:
— Все равно тут подохнете! Всем крышка! Никому не уйти!.. Пропадете… как мухи… Все равно… Пусти! Да ну же!..
Его крепко держали, а он хрипел и хрипел, проклинал и всхлипывал.
Один из матросов поднялся, вытирая рукавом ватника испарину с лица. Сзади из темноты подошли другие:
— Здесь?
— Здесь… Здоровый, дьявол.
Но, когда лучом аккумуляторного фонаря осветил лицо лежавшего на льду, все поразились. Перед ними был седой старик.
— Вставай!
Старик не двигался. Яростная схватка истощила его силы. Он не мог пошевелиться.
— Поднимайте. Ведите под руки, — приказал старший из матросов.
Снесарев увидел группу людей, двигавшихся по направлению к нему со стороны пирса. Он услышал голос Ваулина:
— Кто задержал? Вы, товарищ Беляков?
— И Андросов. Когда этот гад выпустил ракеты, я ударил железом по буферу вагона, а его самого не видел. Но на другом конце ребята услышали. Бросились за ним. Вот его ракетница. При нем еще пяток ракет.
— А кто стрелял?
Последовало короткое молчание.
— Разве стреляли?
— Один раз. Кто же это?
— Мы не стреляли. Должно быть, он стрелял. На льду у него и револьвер взяли.
— Нет, не на льду он стрелял. Обыщите внимательно путь, по которому он бежал. Можно светить, только чуть-чуть.
Под вагонами нашли труп Лабзина. Он был убит выстрелом в спину.
Пришло время, когда Снесарев мог уверенно сказать себе, что работа идет к концу.
Возле дальнего цеха у канала было спокойнее, чем прежде. Зато сильно доставалось цеху. А», который стоял метрах в трехстах дальше по каналу. В старые стапели еще в самом начале блокады попало несколько небольших фугасов. Взрывной волной был выкинут на берег маленький буксир, стоявший у стенки. В следующий налет буксир разнесло в щепы и рухнули последние перекрытия здания цеха. Теперь в эти развалины каждый день залетало по нескольку снарядов. Осадные орудия били туда так настойчиво, будто здесь по-прежнему была важная цель. Издали нередко можно было видеть, как над развалинами поднималась черная пелена и в разные стороны летели обломки кирпича и куски железа. Теперь все уже знали, что опасность заключена в радиусе ста — полутораста метров, что это граница жизни и смерти. И каждый научился на глаз определять эту границу.
