Пахомыч рассмеялся и, прищурившись, склонился над чертежами. Он умел читать их.
— А как ты трубопровод думаешь укладывать? Твой корабль такой, что каждый сантиметр надо экономить.
— В том-то и дело.
— Ну, так слушай. Я со вчерашнего дня о трубопроводе думаю.
Порой Пахомыч давал такие ценные советы, что Снесарев слушал с удивлением. Действительно, у Пахомыча было то, что старый академик, судостроитель и математик называл чувством корабля.
В один из вечеров Пахомыч пришел не один. С ним была женщина лет сорока пяти, рослая, в ватнике, в подшитых валенках, как и все теперь на заводе.
— Здравствуйте, Василий Мироныч! Не помешаю? — спросила она низким, грудным голосом.
— Садитесь, садитесь, Марья Гавриловна! — Снесарев указал на топчан. — Я-то вас и не поздравил еще.
— Можно и без поздравлений, чтобы не было чересчур уж стыдно потом, когда за плохую работу критиковать будете. Ну, можно ли было подумать раньше, что выберут меня секретарем парткома? Да на каком заводе! Это только в такое время могло случиться. Выбора нет — потому-то и вспомнили обо мне.
— Нет, не потому.
— Ну уж ладно… Я к вам с делом. Чувствуете себя как?
До войны Марья Гавриловна Погосова работала машинистом в кузнечном цехе. Для женщины такая профессия была редкостью. Там же ее муж работал кузнецом. Нарком присвоил ему в особом приказе самый высокий разряд. Только четыре кузнеца судостроительных заводов всей страны имели такой разряд. У Погосовых было два сына — они работали в том же цехе.
«Вам всем надо бы зваться Кузнецовыми, — говорили им, когда семья возвращалась после смены домой. — Самая справедливая для вас фамилия!..»
Сыновья-погодки пошли добровольцами на фронт, а спустя месяц стало известно, что оба погибли в боях с белофиннами.
Положив руки на колени, Марья Гавриловна говорила Снесареву:
— Вы готовитесь, и мы готовимся. Мой-то уже крепко на ногах стоит. Вы же вместе в стационаре лежали. Ничего, ходит, сил немного набрался. А я к вам пришла как секретарь партийной организации. Так вот… Как бы на первых порах с вами подраться не пришлось…
— Со мной? Да почему же?
— Давайте начистоту, Василий Мироныч. Рабочие чертежи в тылу будут готовить?
— Да.
— Вы туда поедете?
— Ах, вот что. Думал я об этом, Марья Гавриловна. Не получится.
— По какой причине не получится? Отправили бы вас самолетом, вы бы там поработали и окрепли окончательно. А потом опять сюда. — Марья Гавриловна внимательно смотрела на него.
— Времени терять нельзя. Пока там чертежи готовят, мне тут дел хватит.
