Потрясенный поэт, еле передвигая ноги от внезапной слабости, добрался до ближней скамьи и упал на нее. Дрожа от пережитого волнения, он закрыл глаза, собираясь с духом. Немного придя в себя, он вынул батистовый платок и тщательно вытер ладонь. Он и не предполагал, что мог действовать с такой смелостью и расчетливостью. Без сомнения, эта гадость утонула в воде.
По траве лужайки к нему приближался его дворецкий Бароуз.
— Господин и госпожа Моррисоны ждут вас, сэр.
— Ах да, я совсем забыл.
Огюстен Маршан поднялся со скамьи и пошел к дому принять своих гостей. Он выпрямил стан и придал лицу необходимое для встречи с госпожой Моррисон выражение, то есть сложил губы в свою знаменитую загадочную улыбку. Госпожа Моррисон относилась к числу тех женщин, на которых он должен был производить впечатление.
Однако, что же все-таки это было? Скорее всего это и было то, на что было похоже, — пучок пуха или шерсти, подгоняемый ветром. Но в руке у меня что-то шевелилось, как живое? А вот это уж просто игра воображения! Ах, что теперь думать, чем бы оно ни было, теперь оно утонуло в воде бассейна с морскими нимфами…
— Мадам, я должен перед вами извиниться! Я обязан был принять вас в доме.
— Ваш слуга сказал нам, что вы пишете стихи в саду, — объяснил несколько пучеглазый господин.
В салон его дома, где поэт склонился над рукой элегантно одетой женщины, сидящей на софе, долетали ароматы цветов из оранжереи. Дама, поправив воздушную шляпку на золотисто-коричневых кудрях, кокетливо сказала:
— Дорогой мастер, извиниться нужно нам, потому что мы оторвали вас от свидания с музой.
Поцеловав ручку, мастер выпустил ее и, запустив пальцы в свои поэтические кудри, ответил:
— Ни один поэт не ошибется в выборе, когда его одновременно посетят Муза и Красота. А кроме того, настало время завтрака, и я обещаю вам, что он будет хорошим.
Завтрак был не просто хорошим, он был великолепным, потому что у Огюстена Маршана была умелая кухарка. После завтрака он провел гостей в библиотеку, а оттуда они спустились в сад. В оранжерее поэту пришлось уступить настойчивым просьбам и прочесть некоторые места из «Аморус Сиприанус». Госпожа Моррисон рассказывала впоследствии своим снедаемым завистью подругам, как поэт читал ей строфу за строфой свою очень смелую поэму. Бедный Фред, ее муж, спокойно слушал стихи, обмахиваясь шляпой, потому что его щеки раскраснелись от жаркой погоды, но отнюдь не от смущения. Впрочем, он признался после своей жене, что не понял ни единого слова.
