— Убирайся вон! — вдруг закричал в бешенстве Огюстен и кинулся к столу, сжав кулаки. — Убирайся ко всем чертям!
Неожиданно змея послушалась, она прекратила ласкаться к спинке кресла, соскользнула на пол и поползла к двери. Подождав немного, поэт осмелился снова сесть к столу. «Эта вещь» лежала, свернувшись на пороге и, приподняв мордочку, следила по своему обыкновению за Огюстеном. Поэт нервно рассмеялся. Интересно, что будет, если позвонить, если кто-то войдет? Открывая дверь, столкнет входящий «эту вещь»?.. Исчезнет она тогда? Надо выяснить, существует ли она для других людей?
Он почему-то не осмелился прибегнуть к такой проверке. Он вышел через окно-дверь, чувствуя, что никогда больше не сможет вернуться в дом. Возможно, если бы неудачная поездка к сэру Эдгару не убедила его в невозможности скрыться от «этой вещи», он оставил бы навсегда свое поместье в Эбетс Мединге со всей его роскошью и комфортом. Но ведь не принесет это бегство избавления. Да и как объяснить людям такой экстравагантный поступок? Нет, надо все обдумать здраво, если считать, что он еще находится в здравом уме.
К какому средству прибегнуть? К черной магии, которая щекотала его душу поэта, склонную к таинственному и чудесному? Но в магии сам по себе он ничего не мог, он был только любитель. Правда, он собрал много книг… Есть и еще одно могущественное королевство, границы которого соприкасаются с границами магии, — религия. Но как же ему, неверующему, взывать о помощи к всемогущим силам королевства веры? Может быть, проще обратиться к нечистой силе? Может быть, Лукавый укажет ему, как избавиться от им же посланного наказания. Однако, если уж он сам по собственной своей воле пошел по заманчивому пути, который церковь объявила порочным, а общество назвало сладострастием и некромантией, то мог ли он ожидать помощи от сил темного царства? Лучше уж попытаться перехитрить их, как-нибудь обмануть.
Огюстен держал все книги, относящиеся к колдовству и черной магии, в особом шкафу, запертом на ключ. Этот шкаф был не в его кабинете, а в другой комнате. До глубокой полночи Огюстен просматривал книги возле этого шкафа, но это не принесло облегчения. Все заклинания и колдовские манипуляции, о которых он вычитал из книг, были бесполезны. Он сам по-настоящему ничему этому не верил. До сих пор он просто играл в колдовство и магию. Это было ему нужно для творчества. Магия была тем перцем, который делал еще острее его чувственные произведения. Оставив в покое все эти книги, Огюстен стал ходить по комнате, озираясь и все время ожидая появления «этой вещи». Случайно он обратил внимание на стоявший в стороне небольшой книжный шкаф. Он вспомнил, что в этом шкафчике хранились книги, оставшиеся от матери. Это были совершенно безобидные книги: томики стихов Лонгфелло, томики г-жи Хеманс, «Благородный лорд Джон Галифакс» и другие такие же порядочные и благопристойные книги. Огюстен раскрыл этот шкаф, и когда он рассматривал корешки книг, мирно стоящих рядком, перед его взором словно проплыло туманное видение прошлого. Он увидел свою мать в кружевном чепце, спокойную и внимательную. Так она слушала, как он отвечал ей свой урок, сидя в кресле на подушке. Эта женщина олицетворяла собой весь мир для этого мальчика, детская душа которого еще была чиста и невинна.
