культуры (чувственно-вещественный мир) и
философской культуры (сверхчувственный мир), а также ясные признаки "высшего человека" и "низшего человека" дают возможность заменить неопределённую классификацию человека на духовного и телесного, небесного и земного, духовного и душевного типологические виды. В таком виде оккультные науки, избавленные от мифологизации чувств и искусственного мистического флёра, имеют шанс стать повседневной практикой, ибо оккультный опыт - это тот же духовный опыт, но более квалифицированный и возвышенный верой. Подобные благостные познавательные перспективы "тайноучения" Штайнера, однако, на когнитивном уровне остаются "тайной" для постигающего сознания, ибо чистопородные и выскодуховные компоненты целевой установки, выходящей из закона Штайнера, что, собственно, делает антропософию мудростью о человеке, не обладают соответствующими гносеологическими корнями и методологическими основаниями, поскольку в объёме grosso modo (широком плане) они извлечены автором из конечного рационалистического миропредставления.
Доминирующая методологическая процедура опыта Штайнера сосредоточена в правиле, что приобщение к сверхчувственным ценностям происходит исключительно на добровольной основе и исключает какой-либо произвол. Проникновение в высшие таинства человеческой натуры и облагораживание своей ауры пропитано у Штайнера некоторым элитным духом, стремлением к демонстрации душевных украшений или, своего рода интеллектуальному культуризму. А между тем, уже тот факт, что всё духовное богатство заложено в самом человеке, непоколебимо утверждает его жизненную потребность в нём. Речь здесь не может идти о каком-либо выборе - добровольном или насильственном, а о явлениях, обязательных для жизненных отправлений любого индивида и его необходимо настоятельных нуждах; переход от "низшего", а правильнее, начального к "высшему", а точнее должно быть, к законченному или совершенному в человеке - это и есть смысл каждой человеческой жизни.
В этой связи оригинальное сочинение Штайнера несёт на себе практическую, прагматическую нагрузку и обладает явственным педагогическим уклоном, при этом методологический подход целиком располагается в секторе материалистической, а не идеалистической стихии. Штайнер объясняет: "Этого достигают, проникаясь всецело сознанием того, что чувства и мысли столь же действительные факты, как столы и стулья в физическом чувственном мире. В мире душевном и в мире мыслей чувства и мысли действуют друг на друга так же, как в физическом мире - чувственные вещи". В этом за действительный факт можно признать только
