, тобто дублирует вывод Канта. Но, однако, это только видимость, ибо философское тело Фихте глубже и объёмнее, - оно не только объект философии, но и некая реальность, дающая начала гносеологическому, онтологическому и методологическому исходам в любых человекозначимых формациях. А насколько далеко Фихте ушёл от Канта в этом вопросе видно из того, что для обозначения философского тела он принял термин "
Я", т.е. то, что Кант оставлял за психическим телом Аристотеля; другими словами, Фихте непроизвольно соединил в себе интуицию Августина и мысль Канта: "Я сам субъект и объект; и эта субъективно-объективность, это возвращение знания в себе самом есть то, что я обозначаю понятием
я". Достоинство Фихте, однако, вовсе не в том, что он определил человека объектом своего разума, хотя и дал ему неизвестные до того основания, - начиная с Сократа, по сути дела, нет крупного мыслителя, который так или иначе не мыслил бы человека в этой позиции познаваемого феномена. Новация состоит в том, что
метод познания человека Фихте извлёк из самого человека как предмета познания, а не примысливал внешних средств познания (в том числе и антропологию). Фихте сообщает: "Во всяком сознании я наблюдаю самого себя, так как
я есмь я: для субъективного, сознающего это сознание - созерцание. И объективное, созерцаемое и сознаваемое, также я сам, тоже я, которое также есть созерцающее, но в данном случае оно объективно, преподносясь субъекту. В этом отношении сознание - деятельное воззрение на то, что я созерцаю; воззрение, выносящее меня самого на меня самого; вынесение меня самого на меня самого посредством созерцания. Я живое видение. Я смотрю - это сознание; вижу своё видение - это сознанное". Итак, выход духа за свои естественно-природные рамки и есть метод, каким человек осуществляет свою существенность в существующем мире, но прежде всего человек погружён в самого себя, - и философ провозглашает: "я ощущаю моё ощущение...Но я в своей основе не только ощущающее, но и созерцающее существо, так как я не только практическое существо, но и разум. Я также созерцаю своё ощущение..." (1993, т.2, с.с. 129, 132, 133).
Эта высшего качества, чистейшая идеалистическая сентенция, будучи взята как философское предложение и продукт деятельности чистопородного духа, своего рода демонстрация всемогущества разума, не ощущает какого-либо ограничения со стороны логики и не испытывает противопоказаний со стороны мышления. Но, будучи представлена как
