Едва господин де Сент-Анж очутился в деревне, его сдерживаемые доселе чувства вспыхнули с новой силой, и он уже не мог их от меня скрывать. Я встревожилась… однако сумела совладать с собой и высказать ему свое сожаление.
– Воистину, вы себя недооцениваете, сударь, – говорила я ему, – иначе не теряли бы напрасно время на ухаживания за женщиной вдвое вас старше. Предположим, я проявила бы безрассудство, согласившись выслушать вас. Итак, ответствуйте, что за нелепые намерения осмеливаетесь вы иметь в отношении меня?
– Я желаю связать себя с вами самыми священными на свете узами, мадемуазель. Если бы вы хоть немного уважали меня, то не предполагали бы иных намерений с моей стороны!
– О нет, сударь, ни за что не стану разыгрывать перед публикой забавный спектакль о том, как тридцатичетырехлетняя девица выходит замуж за семнадцатилетнего мальчишку.
– Ах, жестокая! Разве думали бы вы об этом ничтожном несоответствии, если бы в груди вашей тлела хотя бы искорка того пламени, что сжигает мое сердце?
– Конечно, вы правы, сударь, я действительно спокойна… вот уже много лет. И надеюсь не нарушать своего покоя настолько долго, насколько Господу будет угодно продлить мое существование на земле.
– Вы отнимаете у меня даже надежду когда-нибудь смягчить ваше сердце!
– Да, и более того, решительно запрещаю заводить со мной разговоры о ваших безумных затеях.
– Ах, прекрасная Флорвиль, неужели вам хочется сделать меня несчастным на всю жизнь?
– Напротив, я пекусь лишь о счастье вашем и покое.
– Но они возможны для меня лишь подле вас.
– Да, вам будет так казаться… до той поры, пока вы не освободитесь от своих нелепых, неоправданных ожиданий. Постарайтесь побороть их, попробуйте совладать с собой – и вы обретете утраченную ясность духа.
– Я уже не в силах.
– Вы просто не желаете это сделать. Нам необходимо расстаться, иначе у вас ничего не получится. Уезжайте на два года – за это время пыл ваш угаснет, вы позабудете обо мне и снова будете счастливы.
– Ах, никогда, никогда не соглашусь! Мое счастье – быть у ваших ног…
В эту минуту к нам присоединились остальные гости, и на этом первый наш разговор закончился.
Три дня спустя Сент-Анж нашел способ застать меня одну и постарался вернуться к прерванной беседе. На этот раз я строго запретила говорить со мной на эту тему. Глаза его наполнились слезами. Он внезапно покинул меня, сказав, что я привожу его в отчаяние, и что он скорее согласится уйти из жизни, нежели смирится с подобным к себе отношением… И тотчас вернувшись, гневно выпалил:
