— Да затемнение какое-то в легких. Правая верхняя доля… Вы потом так выразились: ошибка аппарата, никакого туберкулеза и в помине не было…
— А-а-а… Как же, вспомнила! Ну, а сейчас все в порядке?.. Чаще бывайте на свежем воздухе!
И, не дожидаясь ответа, быстрым шагом пошла к подъезжавшему автобусу…
В Симферополе он зашел в грязноватое кафе, взял у буфетчицы бутерброд на блюдечке, стакан вина; круглый столик на высокой ножке пошатывался, народу — никого, до севастопольского автобуса часа полтора, напиток в стакане отдавал сладкой гнилью, мухи не хотели впадать в спячку и кружили над головой, целясь на недопитое в стакане.
— Бутылку в дорогу не дадите?
Сонная буфетчица долго вдумывалась в вопрос.
— Не. На вынос нельзя. Через дорогу, в магазин идите.
— Я заплачу.
Вновь долгое молчание.
— Не. Нельзя. Не положено. Свой устав у нас.
Колкин заулыбался… Затем рассмеялся — тихо, почти неслышно, а потом захохотал. Вспомнился последний апрельский вечер в санатории и наказ дяди Гриши следовать уставам сего лечебного учреждения — отдать дань истинно мужского уважения той, которая мыслилась всего несколько часов назад верной спутницей жизни.
Долго смеялся. Буфетчица, пялившая на него глаза, поспешила на всякий случай скрыться в подсобке.
Отсмеялся, чувствуя, что кончается какой-то тяжкий период его жизни и службы. Отныне все будет иначе. Теперь все будет хорошо.
Но что-то мешало наслаждаться обретаемым покоем. Какая-то мелочь продолжала исподтишка тревожить. Посмотрел направо, глянул налево. Узрел наконец уборщицу: то ли девица, то ли старуха елозила шваброй по протертому до дыр линолеуму.
— А ну-ка повернись, — скомандовал он. — Так. Смотришься. Со мной — выпьешь?
— Заеду по тебе сейчас шваброй… Сразу на «вы» перейдешь.
— Убедительно. Что тебя в эту забегаловку определило? Нужда или позывы к общению с лицами иного пола?
Она придвинула ведро к стене, отставила швабру.
— Если сам хочешь пообщаться, то пройди немного по улице, там у ресторана ждут тебя, ненаглядного. А я-то — на что тебе?
— Не знаю.
Семь лет назад, в училище еще, ходила по рукам юмореска, «Кодекс чести военно-морского офицера», безвестный составитель впихнул туда изречения одно другого хлеще: «Морской офицер должен сочетать в себе привычки джентльмена и навыки матроса», «Апельсины рекомендуется чистить руками» и тому подобное. Что-то там было и о святых обязанностях жены военно-морского офицера.
— Если тебя помыть, почистить, приодеть…
