Война, то есть жизнь в условиях постоянных боев, казалась полной бессмыслицей, сваленными в кучу случайностями, головоломкой, в которую лучше не вникать. Основной десант так и не пришел, чему, как ни странно, дядя Гриша был рад, потому что весь батальон полег бы в воде, расстрелянный немцами. Ну, а самого дядю Гришу немцы же вытащили из воды, поволокли в теплый сарай, но оттуда дядя бежал, едва опомнившись, спрятался в доме неподалеку — и был выдан хозяйкой дома, которая после освобождения Крыма десять лет царствовала в городе председателем исполкома, ибо считалась руководителем подполья в годы оккупации…
Третий год Лидия Петровна здесь, что было с ней до этого санатория, где была и как жила — не ведал даже дядя Гриша. Известно, однако, что собственного жилья она не имела, ее комната во флигеле — служебная жилплощадь, как принято говорить, а в дни дежурств — кровать за ширмочкой в кабинете. Училась в Москве, была замужем, не была — можно лишь строить догадки. Воздух хорошо уже прогрелся, в свободные от работы дни Лидия Петровна загорала на пляже, но не на местном, санаторном: отъезжала автобусом южнее километров на пять.
Он боялся смотреть на нее в палате на утренних обходах, так ослепляла она и тревожила, зато представлял с неубывающей радостью: вот она выбирает место на пляже, вот подходит к флигельку… Что дальше — воображение пресекалось умилением и сужалось до напоминания: ведь кто-то есть у Лидии Петровны, в предобеденный час приходила почта, не было дня, чтоб медсестра не подавала ей два-три письма.
Незадолго до выписки он осмелился, спросил у дяди Гриши. Тот метнул на него диковатый взгляд.
— Да никого у нее нет. И не нужны они ей.
Инвалид так и продолжал ходить в обрезанных валенках и бушлату не изменял, исхолодался на своем веку, из немецкого лагеря под Джанкоем сбежал, добрался до Керчи (Севастополь уже пал), тут ему повезло, переправился через пролив, зато в Тамани выпала полная невезуха, за шпиона приняли, отмантулил три месяца в лагере, кореша по бригаде торпедных катеров выручили, с боем отбили его у особистов.
Наступил последний день, безумные мысли всполохами озаряли Колкина. Упасть к ногам Лидии Петровны? Молить ее… О чем молить? Кто подскажет?
В палате уже новые соседи, офицеры пожилые, как и прежние, но как сказать им, что в нем — бушующее пламя?
В это утро кончалось дежурство Лидии Петровны. Она вызвала Колкина в кабинет, отошла к окну, посмотрела на рентгенограмму.
