— Чувствую себя непозволительно хорошо в такую погоду! Рэймонд Вузерспун говорит, что, будь у него моя энергия, он стал бы знаменитым оперным певцом. Я всегда считаю, что здешний климат великолепен, что мои друзья — милейшие люди, а моя работа — самое важное дело на свете. Может быть, я обманываю себя. Но одно я знаю твердо: вы самая храбрая дурочка на свете.
— И поэтому вы собираетесь содрать с меня заживо кожу? — Кэрол говорила весело.
— Я?.. Впрочем, может быть. Я знаю, что часто в драке больше всех виноват третий. Тот, кто бегает и с превеликим удовольствием передает одному, что сказал другой. Но я хочу, чтобы вы приняли большое участие в оживлении Гофер-Прери, и для этого… Такой, можно сказать, единственный случай… Я, верно, болтаю глупости?
— Я знаю, что вы имеете в виду. Я была слишком резка у «Веселых семнадцати».
— Нет, это пустяки! Кстати, я очень рада, что вы высказали им несколько здравых истин о прислуге, хотя, пожалуй, вы были не вполне тактичны. Дело гораздо серьезнее. Не знаю, понятно ли вам, что во всяком таком замкнутом общественном кругу каждый новый пришелец проходит испытание? Люди любезны с ним, но не спускают с него глаз. Я помню, когда сюда перевелась из Уэлсли учительница латыни, ей ставили в вину ее северный выговор. Считали, что это она для важности. Конечно, говорили и о вас…
— Неужели было о чем говорить?
— Дорогая моя!
— Мне всегда кажется, будто я хожу в облаке: смотрю на других, а меня не видно. Я думаю, я так незаметна и так обыкновенна, что, казалось бы, прямо нечего во мне разбирать. Не могу себе представить, чтобы мистер и миссис Хэйдок стали сплетничать обо мне. — Кэрол разгоралась все большим негодованием. — Мне это противно! У меня мурашки по спине бегают, когда я думаю, что они смеют обсуждать все мои поступки и слова. Ощупывают меня всю своими лапами! Это возмутительно. Я ненавижу…
— Подождите, детка! Может быть, их тоже возмущает что-нибудь в вас. Постарайтесь быть беспристрастной. Правда, они тотчас ощупывают всех новеньких. Но ведь и вы так же обращались с новичками в колледже, верно?
— Да.
— Ну вот! Я хочу, чтобы вы были беспристрастны, и уверена, что вам это удастся. Я хочу, чтобы вы стали выше всего этого и помогли мне поднять наш город.
— Я буду беспристрастна, как остывшая картошка. Но едва ли я смогу когда-нибудь помочь вам «поднять город». Что же говорят обо мне? Серьезно. Я хочу знать!
— Менее образованные недовольны, когда вы упоминаете о чем-либо, находящемся дальше Миннеаполиса.
