А Суворов поскакал к донским казакам:
«Ой вы, братцы-молодцы, вы, донские казаки,
Сослужите таку службу, что я вам скажу,
Что я вам велю и как прикажу:
Не можно ли, ребятушки, дозор прусский снять?»
Шумилин внезапно смолк. Из ночной темноты показалась фигура узкоплечего офицера с удлиненным лицом, с хохолком над высоким лбом. Несмотря на студеный вечер, он был без треуголки и без плаща.
— Легок на помине, сам Суворов… — тихо сказал Шумилин.
Казаки вскочили, подтянулись.
Подойдя к костру, Суворов сказал:
— Ну как, станичники, житье-бытье?
— Да ничего, ваше превосходительство, — отозвался за всех. Шумилин. — Вот только пора бы теплую одежду нам.
— После боя выдана будет. В сражении все одно налегке надо быть… Да это никак ты, Шумилин? — узнал Суворов урядника. — Постарел, брат! Помню: дозор отважно за Вартой снял.
Лицо Шумилина расцвело в улыбке.
Стоя на часах у входа в большую палатку Суворова, где собралось около тридцати офицеров. Павел внимательно прислушивался. Суворов всюду, где бы ни был, стремился поднять военные знания офицеров. «Тактика без светильника военной истории — потемки», — говаривал он. Речь сначала зашла о прочитанных вслух, еще в Копыльском укреплении, нескольких главах из «Записок о Галльской войне» Цезаря, о том, как Цезарю путем военной хитрости и искусных маневров удалось разгромить полчища германцев, которые во много раз превышали по численности римские легионы. Суворов указывал на то, что одной из главных причин поражения германцев была нерешительность их действий, и добавил:
— Медлительность пагубна во всяком деле, наипаче в военном. Она всегда усиливает неприятеля. Решительная победа — путь к скорейшему миру. У победителей раны быстрее заживают… И другое надобно помнить: у полководца должен быть план и всей войны и отдельных сражений.
Прикомандированный к штабу Суворова рыхлый белесоватый прибалтийский немец подполковник Нессельроде (насмешники переделали его фамилию: «Кисель вроде») заметил едко:
— Едва ли у Цезаря был точно обдуманный план военных действий. Для того надобно было ему иметь главный штаб, действующий на строгом основании военной теории.
Суворов ответил горячо, слегка пристукнув ладонью по столу;
— Да, план кампании необходим. И он у Цезаря, несомненно, был! Но этот план кампании долженствует быть гибким, его надлежит во многом менять, сообразуясь с неотвратимыми обстоятельствами — с теми, кои нельзя подчинить своей воле. Петр Великий заповедал: «Не держись правил, как слепой стены». Что есть слава воинская? Она есть отвага и смелость, находчивость и умелый почин. Про то следует особо помнить молодым офицерам, кои не полагаются на заслуги предков своих и громкие титулы. Искатели наград недолжных про то нередко забывают, — метнул Суворов сердитый взгляд в сторону навязанного ему Петербургом «волонтера» при штабе, чванливого сухопарого француза — дюка де Ришелье (за надменность и плохую посадку на коне солдаты переиначили его фамилию — «Индюк на решете»). Этот «волонтер», прибыв всего два месяца назад к Суворову, уже настаивал, ссылаясь на свое знатное происхождение, на предоставлении ему какой-нибудь награды за «труды воинские».
