Наступило молчание, а потом кто-то полусонным голосом сказал:
— Ты о кошках баешь, а мне щенки вспомянулись… Как шли мы сюда походным порядком от самого Орла, — и чего только не навидались в деревеньках! К примеру, сам видел, как в имении господ Синягиных крепостные бабы грудью своей борзых щенят по приказу барина вскармливали, а для своих ребят молока у тех молодаек не хватало: кричат детишки в люльках, аж посинеют… Вот дела-то какие… А ведь господа тоже, чай, такими же голыми на свет родятся, как и наш брат…
И снова все замолкло.
Позднеев вздохнул, подумав: «Надолго ли здесь, на юге, останусь в царской опале? Боюсь, что так… Вот разве Суворов выручит. Закадычным другом моего отца был он некогда. Но ведь Суворова за резкий язык и прямой характер не жалуют придворные вельможи. Приближенные к государыне — сущие тираны, по произволу попирающие законы, творящие лихо беззащитным. А ведь и мне фортуна улыбалась бы, ежели б смирил я свой нрав…»
И вспомнилось Позднееву последнее дежурство его, офицера лейб-гвардии конно-гренадерского полка, на балу в царском дворце.
Величественная, широкая лестница, устланная малиновым бархатным ковром. Длинный коридор, в котором в больших зеленых кадках расставлены пальмы, лимонные и померанцевые деревья. Придворные слуги в серебристых париках, в красных ливреях, обшитых золотым позументом, в жилетах алого сукна, в черных плисовых коротких шароварах, в шелковых белых чулках и лакированных, с серебряными пряжками, туфлях.
Вперемежку с ними, через одного, выстроились егери придворного ведомства в светло-зеленых с золотыми галунами одеяниях, в высоких лакированных сапогах с позолоченными шпорами. У каждого на черной ременной перевязи — охотничий нож и рог, украшенный серебром, в правой руке высокие, остроконечные, наподобие средневековых, шляпы зеленого бархата с зелеными петушиными гребнями.
А далее — два стройных ряда скороходов в красных треуголках с золотым орлом спереди и с плюмажем из черных страусовых перьев. Во дворце, даже в присутствии особ царской семьи, обязаны они не снимать своих треуголок с голов. Одеты они в серебристые узкие колеты, на плечах — короткие плащи черного бархата, на ногах — узкие, в обтяжку, штаны, тоже серебристого цвета, легкие сафьяновые туфли без каблуков.
Эти шпалеры раззолоченной челяди стояли до самого входа в парадный зал, освещенный огромными люстрами. Зал украшали колонны розового мрамора, обвитые бронзовыми зелеными миртами и лаврами. Вокруг зала — гостиные. У входа в каждую из них — часовые огромного роста: с одной стороны — затянутый в темно-зеленый мундир гренадер из дворцовой роты, а с другой — негр в широком восточном одеянии, в белоснежной чалме.
