Иловайский встал, прошелся в раздумье по комнате, заглянул в окно. Тучи заволокли небо. Капли дробно, еле слышно стучали в оконное стекло. Дождь был мелкий, осенний, совсем непохожий на крупнокапельный летний, а ведь был только август. Унылая пора, уныло и на сердце…
Подошел к большому, в пояс, венецианскому зеркалу, внимательно взглянул в свое отражение. Кудрявые, но уже несколько поредевшие, светло-каштановые волосы отброшены небрежно назад. Темно-серые холодные глаза… Какая-то затаенная хитринка то ли в выражении глаз, то ли, вернее, в уголках тонкого рта. Матово-бледное лицо еще не постарело, но вот эти две глубокие морщинки на переносице… складки около углов рта… Виски запорошило инеем. Полнеть стал. Неслышными шагами, подкрадывается старость. Полвека! Да, пожалуй, уж не танцевать ему лихо мазурку, звеня серебряными шпорами, как каких-нибудь пять лет назад танцевал он в Варшаве с красивой графиней Анелей Собаньской и потом, через год, с ней же на придворном балу в Петербурге. «Все любовались тогда нами. Сама государыня изволила милостиво улыбнуться, похвалила… Что-то давно не пишет Анеля… А чую: не забыла еще она меня, хотя и старше я ее на полтора десятка лет…»
Раздались быстрые шаги, кто-то постучал в дверь..
— Войди! — громко сказал Алексей Иванович.
Вошел адъютант, бравый черноусый подъесаул атаманского полка Перфильев, и доложил, что прибыл гонец с Кубанской линии, привез эстафету.
— Зови! — приказал атаман.
Перед Иловайским вытянулся в струнку молодой драгунский офицер, держа два пальца у треуголки. Он быстро вынул из-за обшлага пакет, поднял его, согласно воинскому артикулу, до уровня лба и, передавая атаману, произнес, чеканя слова, но хриплым от безмерной усталости голосом:
— Рапортует Нижегородского драгунского полка ротмистр Белосельский. Вручаю вашему превосходительству срочную секретную эстафету от командующего Кубанского корпуса генерала Суворова.
Лицо офицера было бледным, глаза покраснели от бессонных ночей. Высокие сапоги забрызганы грязью.
Иловайский дал распоряжение Перфильеву устроить гонца на отдых. Потом сказал Белосельскому:
— Прошу завтра с утра явиться ко мне. Расскажете, что там у вас, на линии Кубанской, творится.
Оставшись один, Алексей Иванович вскрыл пакет с пятью сургучными печатями, прочитал:
«Досточтимый Алексей Иванович! По приказу Военной коллегии, с конфирмацией государыни-императрицы, в добавление к имеющимся у меня шести донским казачьим полкам, готовь спешно еще десять полков. Укомплектуй оные запасными молодыми казаками. Назначь старшин, людей в сем чине достойных. Собери запасы продовольствия и фуража. Срок на подготовку — месяц.
