— В Одессе все по-особенному, — мечтательно протянул Артур. — Слетать, что ли, и туда?
— Слетай, — Лайк пожал плечами.
Артур откинулся вольготнее, сунул руки в карманы и принялся тихонько раскачиваться на двух ножках стула.
— А скажи-ка, Лаки, — изрек он, не выныривая из некоторой задумчивости, — ты смог бы сколотить хорошую команду из своих? Числом эдак около шести?
— Своих — в смысле киевских или в смысле украинских?
— Все равно.
— Без труда. Я — раз. Турлянский, Швед, Симонов. Ефим. Димка Рублев. Уже шестеро.
— Можно еще одного-двух. Для комплекта.
— В общем, могу.
— Отлично. Давай-ка еще по одной и я изложу тебе суть дела.
Лайк незамедлительно наполнил рюмки и наколол на вилку уже подостывшую шкварку.
— Эх! Вещь эта ваша с перцем! — в сердцах признался гость.
— I не кажiть, куме, — согласно отозвался киевлянин по-украински.
Артур снова откинулся на стуле и сунул руки в карманы. Лайк терпеливо ждал. Он уже почувствовал, что его и собранную команду ждет дорога, дорога куда-то на север. В Россию. Причем, не в Москву — дальше.
— Ты в курсе э-э-э… природы Ингерманландских болот?
Лайк на секунду задумался.
— Ну… более-менее. Злое это место. Чухонские капища, жертвенное дерево на Койви-саари… Только идиот мог построить там город для людей.
— Не обобщай, Лаки, — поморщился Артур. — Петр отнюдь не был идиотом. Он просто был всего лишь человеком. И действовал по своему человеческому разумению, пусть и довольно скудному на наш взгляд. А про шестьдесят пятый год ты знаешь?
— В смысле? В шестьдесят пятом я в Германии сидел. Как и ты, впрочем.
— Я после совета уехал, — сообщил Артур.
— А я остался. На полтора года, — глаза Лайка вдруг заволоклись воспоминаниями. — Хорошее было время…
Артур скептически хмыкнул:
— Значит, не знаешь. Тогда слушай. В шестьдесят пятом на болотах произошли два мощнейших вероятностных выброса. Первый, по светлой фазе, в мае, второй — по темной, более сильный — в ноябре. Сумрак чуть ли не наизнанку вывернуло. Людей много погибло… и Иных. Двенадцатого ноября Дневной Дозор Ленинграда официально объявил о приостановке деятельности, работники его в этот же день покинули город. Четырнадцатого ноября о том же объявил и Ночной Дозор. К двадцать третьему ноября в Ленинграде и области не осталось ни единого Иного — все предпочли убраться из этих гиблых мест до лучших времен. Я поглядел закрытую статистику — представляешь, бежали даже неинициированные, все до единого! Под любым предлогом вплоть до добровольной явки в военкомат после семи годков успешного закоса.
