Чем дольше говорит Геринг о богатствах советской земли, тем больше растёт его аппетит. Тут выясняется, что он великий любитель икры.
«Я надеюсь, что скоро у нас будут коптильни, или, в худшем случае, мы их откроем и сможем пропустить через них в большом количестве неслыханное рыбное богатство Азовского и Каспийского морей. Генерал Вагнер, икру мы поделим пополам: половина армии, а половина фатерлянду, конечно, как только мы туда придём».
Конечно, не пришли. И никто за это не может иметь претензий к Герингу…
Ещё короткая цитата, которая показывает дискуссионные приёмы «человека Возрождения». На этом же совете попросил слова один из его подчинённых, комиссар «Остланда», Лозе. Он жалуется на рост партизанского движения и требует у Геринга военных подкреплений.
Геринг. Вы же получаете батальоны?
Лозе. Несколько батальонов для территории величиной с Германию.
Геринг. Я подарю вам Буцефала. И тогда вы будете напевать хорошенькую песню: «Мы помчимся в Остланд…»
Комиссар жалуется также на отсутствие рабочей силы, которую из-под носа забирает у него «рейхсминистр» Заукель.
Лозе. Я не могу спасти урожай и содержать в по рядке хозяйство. Мне нужны люди для работы. В Эстония так сложились обстоятельства, что много тысяч дворов не имеют уже мужской рабочей силы.
Геринг. Дорогой Лозе, мы знакомы уже давно, вы — большой лгун…
Под конец совещания Геринг ставит точку над «и».
Геринг… Господа, я должен заявить следующее. У меня чрезвычайно много работы, и и несу большую ответственность. У меня нет времени читать письма н записки, в которых вы сообщаете, что не можете выполнить того, чего я от вас требую. У меня хватает времени только на то, чтобы на основании кратких сообщении Бекке изредка узнавать, выполняются ли мои требования. Коли они не будут выполняться, в таком случае мы должны будем встретиться с вами в другом месте…
И — встретились. Только не так, как хотелось Герингу, — и не там.
1946
Перевёл Н.Шевелев
Первая фаза Нюрнбергского процесса окончилась на последнем документе, зачитанном представителем обвинения. Страшна тяжесть всех этих документов. Под ними подсудимые согнулись в три погибели, и коль скоро сегодня на их постаревших лицах и промелькнёт иногда циничная улыбка, то это уже только проявление того, что у немцев называется «юмором висельника».
Нет причин для непринуждённого юмора и у адвокатов подсудимых. Хотя им, наконец, и предоставлено слово. Что бы они пи делали, до каких бы трюков пи доходили, какие бы образцы красноречия ни показывали, уничтожающая для подсудимых нацистов правда не перестанет от того быть правдой, и она заговорит в конце концов словами сурового приговора.
