Мы часто останавливались послушать, как где-то поблизости в таежной чаще свистели рябчики. В это время рябина опускала на наши плечи созвездия изящных стрельчатых листьев и совала нам прямо в руки тяжелые оранжевые гроздья сочных, хотя и кислых, но довольно приятных ягод.
Наконец, мы вышли на скалу. Здесь в случае холодного ветра можно укрыться в небольшой каменной нише. Рядом в расщелине, заполняя всю ее, стоял старый кедр. Казалось, что это он разворотил скалу, чтобы раскинуть над небольшой площадкой зеленый шатер и защитить путников от непогоды.
Наши взоры привлекла голубая гладь озера, раздвинувшего каменных великанов. По горам шла осень. Многие вершины казались прикрытыми пышными лисьими шкурами, хвосты которых среди нагромождений скал ниспадали до самой воды. За этими веселыми горами вздымались мрачные головы в темнозеленых шалях густых кедрачей. Казалось, что это угрюмые матери наблюдают за бойкими молодыми дочерьми. А позади всех сверкали под солнцем снежные лысины суровых отцов. Все это было отражено в голубом, как бы прозрачном озере, над которым стояло величественное спокойствие. Мы долго не могли оторвать глаз от этой чарующей картины, от богатой россыпи красок. Среди золота и лазури мы видели рубины и изумруды, аметисты и топазы.
— Не зря сложилась поговорка: «Алтай — золотое дно!» И не зря алтайцы назвали это озеро Золотым! — нарушил тишину мой товарищ. Он сел на край скалы и, показывая на юг, спросил: — Видишь белоголовую гору? Ее называют Алтын-Ту — Золотая гора. Когда-то в древности страшный голод охватил весь Алтай. Один бедный алтаец нашел в горах кусок золота с конскую голову. Он пронес его по всем долинам, и никто не дал ему ни одного зерна ячменя, ни одного куска мяса. В ясное утро поднялся алтаец на высокую гору и с вершины ее бросил в ущелье кусок золота с конскую голову. Вода проглотила золото. С тех пор озеро назвали Золотым, — по-алтайски это будет Алтын-Коль, — а гору прозвали Золотой горой.
— Неужели правда так было? — спросил Вавило Макарович.
— Не знаю, не нырял: озеро глубокое, да и вода холодная, — отозвался мой товарищ.
— Глубокое, это верно. Экспедиция ездила, меряла, так против этого мыса намеряла до дна триста двадцать пять метров, — сказал Вавило Макарович.
Солнце клонилось к западу. Под нашим берегом на озере как бы расцвели гигантские золотые кувшинки, а западная половина его превратилась в застывший чугун.
— Да, Алтай особенно живописен осенью! — воскликнул мой товарищ. — Не понимаю, почему туристы посещают его только летом?
