После поездок с государем по стране возвращаясь в санкт-петербургский дворец, я первым делом встречался с местным камер-юнкером или камергером и решал с ним животрепещущий вопрос своего благоустройства. Виллим Иванович Монс, пусть земля ему будет пухом,[31] с должным вниманием относился к моим просьбам, предоставлял полную свободу рук для решения этих вопросов. Иными словами, я сам должен был искать и находить лежанку, на которой мог бы поспать по ночам. Что же касается рабочего письменного стола, то во всех работных местах или в дворцах, в которых государь останавливался, всегда имелся резервный письменный стол, который мгновенно предоставлялся в мое распоряжение. Таким образом, я решал вопрос своего личного обустройства, чтобы, как только я с государем появлялся в новом месте, мгновенно приступать к работе — секретарствовать при Петре Алексеевиче. Вначале государь не обращал внимания на эти мои старания, но постепенно начал привыкать к моему постоянному присутствию рядом с ним и никогда без меня не обходился.
Ну так вот, в тот вечер моя проблема заключалась не в том, чтобы искать лежанку на ночь, а в том, как до нее добраться. Я же не мог, как пьяный царский денщик Васька Суворов,[32] идти по дворцу у всех на виду, шатаясь от одной стены коридора до другой, или, как Никита Моисеевич Зотов,[33] из-за полной неспособности стоять на ногах, ползти по коридору. Мое простолюдинское достоинство и мой малый придворный чин этого не позволяли.
Я должен был степенно подняться из-за стола, поклониться в угол с иконами и лампадой, чинно перекреститься и, степенно ступая животиком вперед, пройтись по этим малоосвещенным дворцовым коридорам. При этом я должен был строго себя блюсти: кого при встрече не замечать, кому кивать головой в знак приветствия, а кому кланяться в пояс, растягивая губы в любезной улыбке.
В полном внутреннем расстройстве, чтобы другие этого не видели, я должен был себе честно признаться в том, что в этом состоянии я был пока не готов самостоятельно пройтись до своего спального места. Сашка Кикин куда-то запропастился, не отзываясь на призывы, поэтому минимум до утра я оставался без друга и помощника, без помощи которого не смог бы преодолеть расстояние и добраться до лежанки. В этот момент мимо проходил и к моему столу подошел Александр Никитич Прозоровский и хотел мне задать какой-то вопрос, но, увидев мои «задумчивые» глаза и совершенно самостоятельно шевелящуюся руку с гусиным пером, как-то странно икнул и далее пошел своей дорогой.
