— Какой приятный сюрприз, старина! Всего пять минут назад я жаловался, что ты меня совсем забыл, — и вот ты здесь. Молитвы грешника услышаны. «Вот было бы здорово, — говорил я, — если бы славный старина Редж Вексфорд заглянул к нам сегодня».
Вексфорд принадлежал к тому поколению и социальному слою, представителям которого в буквальном смысле становится дурно, когда их имя слетает с губ случайного знакомого. Он поморщился, но был вынужден признать, что, несмотря на все недостатки Мариотта, по части гостеприимства ему не было равных.
— Проходил мимо, — сказал старший инспектор. — К тому же хотел с тобой поговорить.
— А я просто жаждал — так что наши желания совпали. Входи, входи. Не стой на пороге. Ты ведь останешься на вечеринку? Небольшое торжество, несколько старых друзей, которые просто умирают от желания познакомиться со знаменитым старшим инспектором после всего, что я им о тебе рассказывал.
Вексфорд вдруг обнаружил, что его уже затащили в коридор и ведут в направлении гостиной.
— Что ты празднуешь? — Сделав глубокий вдох, он заставил себя назвать хозяина по имени. — Что тут можно праздновать, Лайонел?
— Возможно, «праздновать» не совсем подходящее слово, старина. Эта вечеринка скорее из разряда «идущие на смерть приветствуют тебя». Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. — Он пристально посмотрел в лицо Вексфорда. — Кажется, нет. Такой занятой человек, как ты, наверное, не отдает себе отчета, что сегодня последний день каникул и завтра я возвращаюсь к пятнистым дьяволам.
— Ну конечно, — кивнул Вексфорд.
Теперь он вспомнил, что Мариотт всегда устраивал вечеринку в честь окончания летних каникул, а «пятнистыми дьяволами» называл своих учеников из Королевской школы.
— Увы, остаться не могу. Боюсь, я мешаю твоим приготовлениям.
— Ни капельки! Ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть, но, судя по твоему ледяному взгляду, ты меня осуждаешь. — Мариотт театральным жестом развел свои короткие руки. — Скажи, что я сделал? Что я такого сказал?
Войдя в гостиную, Вексфорд заметил в углу импровизированный бар, а через арку, которая вела в столовую, был виден стол, ломящийся от яств: жареная дичь, холодные закуски, запеченная целиком семга — все это было расставлено среди небрежно разбросанных белых роз.
— Я вижу, что ошибался, считая тебя близким другом Элизабет Найтингейл.
Подвижное лицо Мариотта вытянулось, приняв скорбное выражение, возможно не совсем искреннее.
— Знаю, знаю. Я должен скорбеть — надеть рубище, посыпать голову пеплом и все такое. Поверь мне, Редж, пепел стучит в мое сердце
