— Ваше душевное расстройство прошло? — спросил Вильям.
— Нет, — мистер Пислейк поднялся с ящика, — только начинается. Моя жизнь разбита. Мое существование теперь бессмысленно. — Он приложил ладонь ко лбу. — У меня голова раскалывается из-за этого письма.
— Если вы начнете рассказывать про головную боль, это будет стоить еще три пенса, — предупредил его Вильям.
— Ну, тогда… — мистер Пислейк опять вздохнул, вынул из кармана три пенса и отдал их Вильяму. — Спасибо, что ты уделил мне столько времени. По крайней мере, я убил хотя бы несколько минут из того бессмысленного существования, которое мне теперь предстоит влачить.
И он опять глубоко вздохнул и пошел прочь.
— Тронутый! — сказал Вильям. — Так ему и надо. И поделом ему будет, если она к нему вернется.
— Еще кто-то идет, — сказал Джинджер.
Мистер Саммерс, известный психиатр, медленно спускался с холма. Хотя он и был известный психиатр, ему самому теперь не помешала бы психиатрическая помощь. Он пытался лечить себя сам, но безуспешно, а присущие ему гордость и упрямство не позволяли обратиться к другому психиатру. Как и мистер Пислейк, он почти миновал вход в сарай, прежде чем заметил объявление. Как и мистер Пислейк, он остановился, поколебался, но потом вошел в сарай.
— Вы на прием? — спросил его Вильям.
— Да, пожалуйста, — ответил мистер Саммерс.
Он был среднего роста, дородный, круглолицый, с густыми темными волосами.
— У вас какие-то душевные проблемы? — спросил Вильям.
— Да, — сказал мистер Саммерс.
— За каждую три пенса, — сказал Вильям. — Это значит, что если у вас две проблемы, то надо будет заплатить шесть пенсов.
— Понятно, — сказал мистер Саммерс. — Что я должен делать?
— Вообще-то, нужно лежать, но можно и сидеть, если хотите. Последний пациент сидел.
— Я буду сидеть, — сказал мистер Саммерс, после беглого осмотра пола опускаясь на ящик. — А что теперь делать?
— Рассказывайте, — ответил Вильям. — Но если что-то разбило вашу жизнь, скажите об этом только один раз.
— Нет, ничто не разбило, — сказал мистер Саммерс. — А проблема в том, что мне все надоело. Прежде я никогда не скучал, но последние несколько месяцев все вызывает у меня безумную скуку. Раньше я никогда не раздражался, теперь меня раздражает абсолютно все. Я подумал, не поможет ли мне перемена мест, и на время решил переехать в сельскую местность, привнести новые краски в мою жизнь. Поэтому я и снял дом неподалеку отсюда, чтобы ездить на работу в Лондон и обратно. Это чудесный домик на Грин Лейн около Марли, но все в нем действует мне на нервы — белые стены, обитые кретоном стулья, даже остролист в саду. Я привык шутить и смеяться, даже над поскользнувшимся на банановой кожуре — особенно, над поскользнувшимся на банановой кожуре, — но сейчас я совсем не смеюсь. Я чувствую, что, если мне удастся из-за чего-нибудь безудержно расхохотаться, я излечусь. Но не могу. Словно все краски исчезли из моей жизни. Мне скучно. Все вызывает скуку.
