* * *
— Какой же отвратительный здесь пол, — протянул подполковник Гловер, вставляя монокль.
— Совершенно отвратительный, — томно согласилась Этель, откидываясь на спинку стула и со всевозможным изяществом делая маленький глоток чая.
— Но интересно наблюдать за здешней публикой.
— Ужасно интересно, — сказала Этель, стараясь как можно меньше походить на «здешнюю».
— Ужасный дансинг, не так ли?
— Ужасный, — сказала Этель с видом отстраненного отвращения.
— И публика ужасная.
— Ужасная, — согласилась Этель с пресыщенным видом.
— Потанцуем еще, или вы устали?
— О нет, — сказала Этель, пытаясь балансировать между готовностью танцевать еще и надменным отношением ко всему окружению.
— Очень забавны эти маленькие здешние развлечения.
— Очень, — сказала Этель.
Тут она почувствовала, что от горячего чая в нагретом помещении ее прелестный, алебастровой белизны носик покраснел, и открыла сумку, чтобы достать пудреницу.
— Что это такое? — удивилась она, разворачивая бумагу, вспыхнула и поспешно опять ее сложила. Этот противный мальчишка положил отвратительную картинку в ее сумку! Она все расскажет отцу, как только он вернется вечером домой… Но ее спутник тоже увидел рисунок. Монокль выпал у него из глаза, и лицо, несмотря на загар, побледнело.
— Позвольте взглянуть, — сказал он.
— Не позволю, — с горячностью ответила Этель. — Тут не на что смотреть. Не знаю, как она попала в мою сумку.
Подполковник смотрел на нее с ужасом.
— Дайте мне это, — опять сказал он.
— Не дам, — сердито сказала Этель, заталкивая бумажку обратно в сумочку.
Отбросив всякую галантность, он выхватил у нее сумку, открыл и достал бумажку.
— Если вам непременно надо знать, — сказала Этель с чувством оскорбленного достоинства, — так это — схема воробьиного желудка. Я… — она не захотела обнаружить перед подполковником Гловером, что Вильям дурачит ее, — меня интересуют птичьи желудки…
Выражение ужаса не сходило с лица подполковника Гловера.
— Так это ваше? — спросил он.
— Конечно, — сказала Этель, — и не могу понять, почему вы так странно себя ведете.
— Кто это начертил?
— Вообще-то, — сказала Этель, — мой младший брат. Он… тоже интересуется птичьими желудками.
— Думаете, я поверю, что ребенок способен такое начертить?
— Можете не верить, — сказала Этель. — Со мной никто никогда не обращался так грубо, и я никогда никуда с вами больше не пойду.
— Похоже, что так, — мрачно сказал подполковник.
И, совсем уж распрощавшись с галантностью, он взял ее под локоть и решительно повел к двери. В мгновение ока она очутилась в машине, мчащейся на бешеной скорости.
