Вильям прошел мимо, будто не слыша ее.
После чая тетя Джейн настояла на том, чтобы немного развлечься.
— Я обожаю, когда дети декламируют, — сказала она. — Я уверена, все они знают какие-нибудь стишки.
Барбара немного застенчиво, но с желанием встала и прочла:
Зёйнышко, зёйиышко, милый мой бьятик,
Кем же ты станешь, когда пьёястешь?
Я буду маком, белым, как мама.
И ты станешь маком, вместе со мной?
Что, станешь подсолнухом, желтым, высоким?
Я буду скучать по тебе. Тогда попьошу я
пчелок-сестьичек
Повыше взлетать и тебя целовать.
Она села, разрумянившаяся, под восторженные аплодисменты.
Потом из угла вытянули упирающегося Джимми. Он встал с видом мученика, закрыл глаза и…
ИзмалыхделвкотолыхмноголюбвиидоблотыздесьназемлеЭдемпостлоимнебеснойкласотыэтовсечтоязнаю
— выпалил он на одном дыхании и сел, отдуваясь. Его наградили более умеренными аплодисментами.
— Теперь Вильям!
— Я ничего не знаю, — сказал он.
— О, ты знаешь, — сказала миссис Браун. — Расскажи то, которое выучил в школе. Встань, дорогой, и говори отчетливо.
Вильям медленно поднялся.
Шхуна «Хесперес» по зимнему морю скользила.
— начал он, но тут же остановился, кашлянул, прочищая горло, и начал опять.
Шхуна «Хесперес» по зимнему морю скользила.
— Ну, продолжай! — раздраженно произнес его брат.
— Как я могу продолжать, если ты что-то мне говоришь, — строго сказал Вильям. — Как я могу продолжать, если ты будешь все время говорить мне продолжай?
— Шхуха Несперес по зимнему морю скользила… и я не смогу продолжать, если Этель будет хихикать. В этом стихотворении нет ничего смешного, и, если она будет хихикать, я не буду больше читать.
— Этель, дорогая! — укоризненно прошептала миссис Браун.
Этель развернула свой стул на сто восемьдесят градусов. Вильям подозрительно уставился ей в спину.
— Ну, Вильям, дорогой, — обратилась к нему миссис Браун, — начни снова, никто не будет тебя прерывать.
Он опять предварительно откашлялся.
Шхуна «Хесперес» по зимнему морю скользила.
И опять замолчал, медленно и тщательно расправил свой воротничок и убрал со лба прядь волос.
«Шкипер взял…» — тихо и благожелательно подсказала тетя Джейн.
Вильям повернулся к ней.
— Я собирался это сказать, а мне не дали, — возмутился он. — Я вспоминал. Это длинное стихотворение, и приходится иногда останавливаться и вспоминать. Я… я лучше покажу вам фокус, — вдруг выпалил он, отчаявшись преуспеть в декламации. — Я прочитал о нем в книжке. Я пойду и подготовлюсь.
Он вышел из комнаты. Мистер Браун вынул носовой платок и вытер им лоб.
