— Полагаю, следует вынудить Анселена решиться на вылазку, — сказал Гварвин. Ему не терпелось увидеть великана по имени Хунгар. — Тогда мы разобьем его в поле, под стенами замка, а если повезет — то и убьем.
— Анселен не станет выходить за ворота, — покачал головой Франсуа. — Да и кто бы на его месте вышел? Воды у него довольно — в Керуле есть колодец. Продовольствия, я полагаю, тоже хватит на пару месяцев. А там, глядишь, наступит осень, и все мы разъедемся по своим замкам.
— Что верно, то верно, — насупился Гварвин. И тут новая светлая идея осенила его: — А если поджечь поля? Анселен наверняка побоится встретить голодную зиму и попытается потушить пожары.
Но Франсуа так побледнел, что Гварвин не стал развивать свою мысль.
В конце концов, так ни до чего и не договорившись, они улеглись спать.
Наутро ничто не изменилось. Все так же красовалась над воротами крышка от сундука, все так же победоносно развевались вымпелы Анселена.
Франсуа и Гварвин бок о бок поехали вдоль стены замка, рассматривая ее и громко разговаривая.
— Хороший у тебя замок, брат! — кричал Гварвин. — Будь у меня сестра, отдал бы ее за тебя замуж, так хорош твой замок!
— Да, мой замок хоть куда! — надрывался Франсуа. — Скоро приглашу тебя на пир в моем замке. Придешь ли ты?
— С удовольствием! — горланил Гварвин.
— В моем замке всего полно! — орал Франсуа. — Закрома полнехоньки, а мебель — загляденье, и для столов мы используем огромные дубовые доски!
— Так зайдем внутрь! — вопил Гварвин.
— Нельзя! — еще громче прежнего закричал Франсуа. — В моем замке завелись мыши! И до чего же зловредные эти мыши! Сперва, полагаю, они сглодали весь сыр, а теперь взялись за дубовые доски для столов!
Тут со стены кто-то отозвался поистине громовым голосом:
— Это кого здесь называют мышами?
Оба друга задрали головы и увидели, что на стене стоит, подбоченясь, самый настоящий великан. Ростом он был в полтора Гварвина или в двенадцать восьмых Франсуа. Ручищи у него были по локоть обнажены и выглядели очень сильными, кулаки напоминали бочонки для меда, но самым великанским в облике Хунгара являлась, несомненно, его борода. Никогда ни Гварвин, ни Франсуа, ни кто-либо из прочих молодых бретонских рыцарей не видывали такой здоровенной бородищи. Она закрывала всю широкую грудь Хунгара наподобие второй кирасы и выглядела так, словно стрела — да что там стрела, даже копье! — угодив великану в грудь, непременно застрянет в густой курчавой путанице жестких волосьев.
