Я буквально онемел, меня поразили и тронули широта натуры, благородство идей и необычный образ мысли этого человека. В глубине его живых и умных глаз таился глубокий и недоступный мир, сложная и таинственная судьба. Я мало что знал о его жизни. Он был не слишком расположен к откровениям, но иногда в ходе беседы, к слову, в виде байки или анекдота, рассказывал кое-какие истории. Таким образом я узнал, что в детстве он был депортирован и потом рос без семьи. Может быть, именно это общее сиротство медленно, но верно скрепило узы нашей дружбы. Он постоянно интересовался моим здоровьем, спрашивал, что я читаю. Иногда останавливался передо мной, брал меня за руку, встряхивал ее с чрезвычайно довольным видом: «Писатель! Настоящий писатель! А я его начальник!» И его детский смех разносился в воздухе, распадаясь на множество чистых нот.
Ему удалось раздобыть несколько экземпляров моего романа у издателя, и он поместил их на видное место на своем прилавке. Иногда я видел, как он склонялся к клиентам — из числа тех, что приходили в магазин развеять тоску и поболтать с ним о литературе, — и заговорщицки шептал им на ухо, стараясь понизить голос, но не умея скрыть ликующих ноток: «Это роман вон того интересного юноши, он здесь работает. Прекрасный, между прочим, писатель!» Я смущенно кивал, что еще мне оставалось делать? Он тут же устремлялся ко мне: «Она купила твой роман! Надпиши ей, пожалуйста», — торжествующе заявлял он, уверенный, что способствует распространению мой славы и помогает устранить финансовые проблемы. Я писал несколько дружелюбных слов внутри обложки. Он приписывал дату и примечание: «Подпись сделана в магазине „Книжный дом“».
— Я хочу попросить тебя об одном одолжении, — серьезно заявил он мне как-то раз.
— Да, конечно, пожалуйста.
— Вот в чем дело: я знаю, что ты больше не пишешь, ты говорил мне об этом. Но исключительно в порядке предположения: если вдруг… всяко бывает… хм… мало ли что… зарекаться нельзя, можно взять и в одночасье изменить всю жизнь… Короче, если ты вдруг решишь вновь взяться за роман, и если его опубликуют… мне бы хотелось, чтобы ты предоставил нашему магазину исключительное право на автографы… Ну, скажем, в нашем районе.
— Но вы же прекрасно знаете, что я не желаю больше…
— Знаю, знаю, — сухо прервал он меня. — Я же сказал, что речь идет всего лишь о предположении.
— Чисто теоретический разговор, да? — спросил я, про себя улыбнувшись.
— Понимай как хочешь, — проворчал он.
