— Мамбет!.. Вы тот самый Мамбет, который подполковника Кириллова…
На лице девушки появились и восхищение, и удивление — тонкие, черные брови вскинулись, глаза блеснули огоньком, а родинка обозначилась еще ясней.
— В городе только и рассказов о том, как вы потешались над Кирилловым. Ольга-ханум говорит: «Так ему, хвастуну, и надо». Здорово вы его, Мамбет-ага, по рукам и ногам связали, как барана для жертвоприношения! Скажите, умоляю вас, как вам это удалось? Хочу непременно из ваших уст слышать. Садитесь, Мамбет-ага! Вы точно Хакан-батыр[4] нашего времени! Ну, садитесь же, присядьте!
Девушка потянула его за рукав. Она и не подумала о том, что этот человек может то же самое, если не похуже, сделать и с ее отцом.
— …Апыр-ай, ужас! Жуть! Никто бы на это не решился… Только вам… только такому богатырю, как вы… могло прийти такое в голову! Связать казачьего офицера, как ягненка, нет, это невиданная, неслыханная дерзость! Казака, главу войска, начальника штаба, подполковника!! Ужас!
Мамбет немного помолчал, потом снова глухо, как из-под земли, протянул:
— Нет, красавица, я не сказки сказывать сюда пришел… Я приехал рассчитаться с Кирилловым. Но если твой отец вместе с этим пройдохой не оставит меня в покое, то и ему перепадет…
Мамбет, не договорив, решительно направился к двери.
— Нет, Мамбет-ага, вы все-таки расскажите!.. Ну, лад-, но, если сейчас не хотите, расскажете в следующий раз. Приходите, Мамбет-ага, завтра. Придете?
Мамбет не обернулся, переступая через порог, покачал головой.
Девушка застыла на месте, проводив взглядом Мамбета: ей были непонятны и неожиданный приезд, и странные его слова. С тем же удивлением на лице она кинулась в другую комнату к татарке-служанке.
— Вы видали когда-нибудь Мамбета? Того самого, который связал подполковника Кириллова? — воскликнула она возбужденно.
— Нет. Что это за Мамбет такой?
— Неужто не слыхали, тетя? Мамбет! Бесстрашный Мамбет! Громадина-Мамбет! Только что вышел отсюда. Наверное, еще во дворе.
Девушка схватила служанку за руку и потащила ее к выходу. Но на улице уже было темно, ничего нельзя было разглядеть вокруг, лишь донесся топот удаляющегося всадника.
— Он еще к нам придет, тетя. Такие люди ничего не боятся. Только я скажу папе, чтобы он не трогал Мамбета, и он не тронет. Нельзя же из-за какого-то Кириллова судить такого смельчака-хорунжего, — как бы утешая себя и служанку, говорила девушка.
Но служанка не проявила интереса к пришельцу, ей было все равно.
