— Руднике? — удивилась она.
— Да!
— Вы что, знали о нем раньше? — Девушка не сводила с него внимательных глаз.
— А вы? Сами-то вы хоть раз в него спускались?
Она вздрогнула, затем села прямо.
— Почему вы спрашиваете об этом? — В ее голосе слышалась тревога.
Он показал на горловину рудника и видневшуюся в ней старую подъемную клеть.
— Уж не хотите ли сказать, что вы спускались вниз в этой клети?
— Конечно, — осторожно произнесла она.
— И поднимались, и опускались?
— Да, но не так много раз.
— Мэм, я не хочу вгонять вас в краску, но эту лебедку никто не крутил вот уже много лет. И канат весь сгнил. Как же вы могли пользоваться ею?
Девушка молчала. Вендель испытал удовлетворение, заметив, как она в свою очередь покраснела.
— Ну вот мы и квиты! На каждого по одной лжи! — внезапно рассмеялась девушка.
Вендель мог бы без зазрения совести посмеяться вместе с ней, но, наблюдая, как в ней борются смущение и гордость, вдруг почувствовал, что его душа возликовала. Последние сомнения исчезли — девушка была та самая, которую они ищут, а он, Вендель, в этом преуспел больше всех остальных из отряда шерифа и самого маршала!
Да, это была девушка Джексона, то есть в их руках — для него приманка. Теперь дело за малым — устроить западню, чтобы поймать знаменитого преступника.
А пока больше тут Венделю делать было нечего. Необходимо было поторопиться в Нииринг, так как солнце уже почти село. Он попрощался с девушкой. Она предложила ему взять на дорогу оленины, но помощник маршала отказался.
Его и так уже мучила совесть, потому что в награду за гостеприимство девушки он собирался ее предать. Ну, если не ее лично, то по крайней мере Джексона.
Когда одна нога уже была в стремени и мустанг, прижав уши, готовился ощутить тяжесть его тела в седле, Вендель сказал девушке:
— Вы тут в полном одиночестве…
— Меня это вполне устраивает, — ответила она. — Я сыта по горло людскими толпами. Мне нравится быть одной, правда.
Вендель еще раз окинул взглядом утопающую в сумерках ложбину. Место казалось таким диким, что вполне могло бы подойти самому строгому отшельнику, а самый мрачный фантаст признался бы, что природа здесь превзошла его воображение и сама сгустила краски так, что ему осталось только развести руками. Даже закоренелый абориген и тот не раз почесал бы в затылке, прежде чем решил бы тут обосноваться.
— К тому же, — словно прочитав его мысли, добавила девушка, — у меня тут есть друг.
И неожиданно свистнула. Мустанг, на котором она приехала, поднял голову — он щипал траву неподалеку — и быстро повернулся к ней.
