Если ветер, нежнее апреля,
Дунет сквозь тепло ее темных волос,
Если золотящаяся в ночном небе луна
Глянет на нее, она распознает в ней мою любовь.
Одетая как индеанка в одежду из белой оленьей шкуры, отливающую в лунном свете серебром, Розита даже не улыбнулась. Она задумчиво наблюдала, как Эль-Кид, слегка задрав голову, поет песню.
Кавалькада еще не достигла тех мест, откуда были видны строения усадьбы Лерраса, когда навстречу им вылетел всадник. С полдюжины бандитов послали своих коней вперед, окружая его широкой дугой, но тот и не думал сворачивать. Несколько минут спустя они вернулись вместе с ним, выкрикивая:
— Тонио! Это Тонио!
Тогда Розита, дернув Кида за рукав, спросила:
— Как ты думаешь, откуда Леррас пронюхал, что вы выступили против него? Откуда он мог узнать, что вы движетесь по каньону Грегорио? Скажи мне, мой милый. Как они смогли узнать обо всем этом, если бы их не предупредил кто-то из наших? И… И я тебе вот что скажу: не успели вы отъехать, как Тонио вскочил на коня и поскакал словно бешеный. Не мог он…
— Нет! — отрезал Кид. — Не мог. Послушай, Розита, когда человек начинает сомневаться в самых преданных своих друзьях, которые не жалели для него собственной крови, то лучше ему погибнуть от их предательства, чем продолжать жить, мучаясь сомнениями в их честности. Что бы ни сделал Тонио, он не мог поступить так подло.
И Монтана приветствовал Тонио радостным восклицанием, крепким рукопожатием:
— Поедем с нами, Тонио. Теперь осталось всего пару пустяков. К тому же это по пути к Рио-Гранде… А почему ты вернулся?
— Я услышал стрельбу, вот и вернулся. Ты быстро со всем управился, Монтана.
— Мне помогла Розита. Да и удача оказалась на нашей стороне. Эй, Розита, спой мне эту песенку, про «Козодоя и волка», а?
— Устала я от всех этих песен! — не сводя глаз с Тонио, отмахнулась девушка.
Наконец впереди показались строения усадьбы Лерраса, и по команде Кида вся масса всадников, пришпорив коней, бешеным галопом понеслась вперед.
Кид на длинноногом жеребце летел впереди всех; отставая от него всего на полкорпуса, мчался Тонио.
Розита держалась немного в стороне от всей лавы всадников и поднимаемой ими пыли. Тяжелые мысли не оставляли ее.
Однако не все всадники из отряда Лерраса остались без коней. Среди них оказался и Эмилиано Лопес, поскольку к моменту атаки противника он находился в седле, чтобы удобнее было отдавать команды.
С поля боя дон Эмилиано бежал последним. Он даже выпустил все патроны из своего револьвера, целясь нетвердой рукой в атакующего врага. Затем, обнаружив, что остается один, а со всех сторон раздается леденящий кровь крик: «Рубрис! Рубрис!» — он развернул коня и, скрипнув зубами в бессильной ярости, поскакал домой.
