— Ах, ради этого? Ну уж нет, вы заявились сюда ради несчастной матери этого Меркадо.
— И ради нее тоже. Но это лишь повод, сеньорита.
— Какова же истинная причина?
— Когда я увидел дона Эмилиано, то сразу же понял, что выйти за него замуж будет для вас большим несчастьем.
— Сеньор?!
— За человека, который способен запороть насмерть любого несчастного вроде Меркадо. Знаете, за что его били?
— За то, что эта крыса осмелилась бунтовать.
— Ничего подобного. За то, что он пел «Песнь Хлыста».
— А что это за песня?
— Хотите, чтобы я вам спел ее?
— Если вы не против.
И Монтана тихонько запел:
До чего ж надоели мне эти рабы
С их дубленой и грубою кожей;
От битья она только крепчает…
Чтоб пронять до души
И заставить пеона кричать,
Нужно шкуру изрезать до кости.
А вот с нежною кожею дело иное:
Из нее извлеку даже песню…
При этих словах Монтана наклонился ближе к девушке. И пока пел, не переставал улыбаться, пристально глядя ей в глаза.
Эта музыка муки и боли
Будет с губ благородных срываться.
Довольно с меня толстокожих пеонов,
Педро, Хуанов, Хосе и Леонов.
Подайте хозяев с господской террасы,
Диаса, Анхелеса или Лерраса.
— Боже милостивый! — выдохнула Доротея. — Она звучит так, словно это вы сочинили ее.
— Лишь за то, что несчастный Меркадо слушал эту песню, его бичевали, пока он не отключился.
— Он был вашим другом? Может, когда-то вам служил?
— Я услышал его с другого берега реки. Когда его били, я слышал, как он, несмотря на удары, пел эту песню. Он пел, пока не потерял сознание. И я понял, что он настоящий мужчина, а дон Эмилиано, хлеставший…
— И кто же дон Эмилиано?
— Тот, кто недостоин вас, дорогая.
— Да с чего вы это взяли? — удивилась девушка. — Разве вы меня знаете?
— Ну конечно.
— Вы видели меня раньше?
— Нет, сеньорита.
— Может, хотя бы слышали мой голое?
— Нет, Доротея.
— Тогда как вы можете знать меня? Может, вы видели мой портрет?
— Дорогая, послушайте меня, красота способна очаровать любого мужчину. Я слышал, как произносилось ваше имя. Я видел, как мужчины поднимали к небу глаза, говоря о вас.
— Вы хотите сказать, что я для них святая?
— Вовсе нет. Просто когда вспоминают о чем-то прекрасном, то всегда поднимают глаза к небу. Так бывает, когда вспоминают горы, восход солнца, звездный свет, Доротею…
Она засмеялась:
— И только поэтому вы решили, что я слишком хороша для дона Эмилиано?
Монтана засмеялся в ответ:
— Но вы же видите, я явился сюда, в поместье, и в самый последний момент помешал вашей помолвке!
