Так что, как бы сильно мы ни желали помочь Дэну, нам не оставалось ничего, кроме как стоять в стороне, предоставив бедняге самому разбираться с Экером.
Во всяком случае, могу с удовольствием отметить, что хотя бы одна неприятность на этом завершилась. Я имею в виду глупую ссору отца и сына, которой мигом настал конец.
Джефф Порсон повернулся к Дэну.
— Сын мой, — сказал он, — ни один человек не посмеет тебя осудить, если ты пошлешь такого матерого убийцу, как Экер, ко всем чертям.
— Может, никто другой и не осудит, но сам я себя не прощу. Я поеду на ту сторону и встречусь с ним.
Старик неожиданно ухмыльнулся. Занятно было наблюдать, как на побледневшем от тревоги лице Джеффа мелькнуло едва уловимое удовлетворение и даже почти удовольствие, когда он увидел, что сын не пытается увильнуть от смертельно опасной встречи. Все мы чувствовали то же самое. Мы знали, что Экер убьет несчастного Дэна — уж в этом-то можно было не сомневаться. Но вместе с тем в душе мы хотели, чтобы он непременно пошел и сразился с бандитом.
Но тут заговорил Лэнки:
— Все-таки это несправедливо. Почему ты должен перебираться через холм? Отчего бы и Тому Экеру не пройти половину дороги? Можно устроить так, чтобы он не переходил на эту сторону, а ты — на ту. Ровно на полпути между вами есть подходящее место, и это вершина холма.
Мальчишка-мексиканец уже понесся на своем мустанге через холм докладывать хозяину о готовности Дэна встретиться с ним, и, кинув взгляд наверх, я живо представил обоих дуэлянтов на вершине холма — лицом к лицу, верхом на лошадях; затем — два решительно вскинутых револьвера, выстрел и — Дэна, замертво падающего с седла.
От одной только мысли об этом меня мороз по коже продрал.
Я видел, Дэн тоже прекрасно понимает, что шансов на спасение у него нет. Он помрачнел и стал серым как зола. Нет, скорее — как камень, потому что оставался таким же твердым и непоколебимым.
— Побудь здесь еще минутку, — попросил Лэнки, — а я переберусь через холм и попробую уговорить Экера встретиться с тобой на полпути между вами.
Не дожидаясь ответа, он начал подниматься по склону. И когда фигура Лэнки завиднелась на вершине холма — на фоне неба, озаренного золотом уходящего солнца, — стало видно, как он остановился, свернул сигарету и, прикурив ее, зашагал дальше, вниз, постепенно исчезая из поля зрения. Только клубы табачного дыма, высоко поднимавшиеся над головой Лэнки, выдавали, в какую сторону он идет.
