Девушка подошла к доктору и спросила:
— Вы будете применять наркотики?
— Зачем? — удивился Бирн. — Сейчас он вполне спокоен.
— Посмотрите внимательней, — прошептала Кети.
Подчинившись, Рэндалл увидел, что Джо дрожит словно осиновый лист. Так палец дуэлянта вздрагивает на спуске пистолета, перед тем как прозвучит команда к барьеру, — напряженное ожидание, более ужасное, чем сама смерть.
— Наркотик, — попросила девушка. — Что-нибудь, пусть только он расслабится хоть на минуту.
— Я не могу, — твердо отказал Бирн. — Если бы его сердце было хоть немного крепче, я бы попробовал. Но сейчас единственное, что его поддерживает, — собственная сила воли. Вы хотите, чтобы я избавил его от единственной опоры, поддерживающей его существование?
Кети вздрогнула:
— Вы хотите сказать, что если он уснет, то умрет?
— Я уже говорил вам, — пожал плечами доктор, — что не вполне понимаю некоторые фазы этого случая. И не могу предсказать ничего определенного. Но очень боюсь, что если ваш отец заснет по-настоящему, то он уже никогда не проснется. Как только его мозг перестанет функционировать, сердце тут же последует его примеру.
Они стояли в самом дальнем конце комнаты и говорили шепотом, но вдруг глубокий спокойный голос старика прервал беседу:
— Доктор, не нужно беспокоиться. Лекарства бесполезны. Я нуждаюсь только в тишине.
— Ты хочешь остаться один? — спросила Кети.
— Нет, если только вы будете вести себя тихо. Я почти уже что-то расслышал, но ваше бормотание все заглушило.
Они подчинились, быстро переглянувшись, и вскоре издалека до них донесся стук копыт лошади, мчавшейся быстрым галопом.
— Что это? — закричала Кети, наклоняясь вперед и касаясь отцовской руки. — Ты слышал лошадь?
— Нет, нет! — нетерпеливо ответил старик. — Я слышал не это. Я слышал не лошадь.
Стук копыт стал громче и затих перед домом, на веранде прогремели шаги, заскрипела и распахнулась дверь, и перед ними предстал Бак Дэниелс в шляпе, так глубоко надвинутой, что глаза почти утонули в тени ее полей. Шейный платок перекрутился, и узел съехал к правому плечу. Бак держал тяжелую плеть в руке, дрожавшей так сильно, что длинный конец плети шевелился как живой. Тысячи брызг лошадиной пены испещряли его жилет, колесики его шпор покрылись спекшейся кровью и спутанным конским волосом. Пыль залепила его лицо, а пот прокладывал в ней глубокие борозды. От Дэниелса исходил острый запах лошадиного пота. Мгновение Бак стоял в дверях, широко расставив ноги и дико глядя по сторонам, затем он, пьяно пошатываясь, прошел через комнату и упал на стул, вытянувшись во весь рост.
