— Скажите пожалуйста! — фыркнул Вилли. — Что я, калека какой, что ли?
С этими словами он подбежал к ближайшему дому и, высоко подпрыгнув, оказался на подоконнике; потом уцепился за карниз и в момент, карабкаясь, как обезьяна, оказался уже на крыше. Там он на секунду задержался, чтобы насмешливо помахать рукой своим преследователям, которые столпились внизу возле дома, издавая яростные крики, а потом быстро пошел прочь по плоской крыше и вскоре скрылся из виду.
Коркоран побежал вслед за девушкой и вскоре нагнал ее уже на другой улице. Она приостановилась, когда он приблизился к ней, и дальше они пошли рядом.
— Я поняла, что это вы, — сказала она, — когда услышала за спиной быстрые легкие шаги. Это как-то связано с Вилли?
— Он мне поручил присмотреть за вами, — сообщил Коркоран. — А Вилли, как вы понимаете, ослушаться нельзя, разве не так?
Это заставило ее рассмеяться; в ее смехе, так же как и в голосе, слышалась очаровательная хрипотца, которая завораживала Коркорана, словно вкус неведомого экзотического фрукта. Они подошли к какому-то дому, возле открытых дверей которого сидел на корточках хозяин-мексиканец, в то время как его жена все еще трудилась на кухне прямо за его спиной. Мисс Мерран воспользовалась возможностью рассмотреть как следует своего спутника, и Коркоран заметил, что она окинула его внимательным взглядом. Он стал помахивать тросточкой и засвистел какую-то мелодию.
Внимательно следя за ней уголком глаза, он заметил, что в ней уже нет того дружелюбия, с которым она разговаривала с ним совсем недавно. Теперь она держалась гораздо более холодно.
«Она принимает меня за хлыща», — сказал себе Коркоран. Эта мысль заставила его беззвучно рассмеяться.
— Вам сейчас хорошо? — спросила девушка.
— Конечно!
— Сейчас действительно приятно, — сказала она. — Днем иногда бывает так жарко, душно, солнце печет невыносимо. Зато ночью хорошо. Вот если бы можно было спать днем, а жить ночью — как было бы замечательно, не правда ли, мистер Коркоран?
— Я обычно так и делаю, — отозвался он.
— Ах так? — пробормотала она, бросив на него в темноте вопросительный взгляд.
Он закусил губу. Однако сказать что-нибудь в объяснение своих слов было нечего, его мозг словно отказывался ему служить.
— Вилли очень за вас волнуется, — сказал он. — Его беспокоит, что вы принимаете такое участие в судьбе этих Дорнов.
— Я знаю, — ответила она. — Миссис Дорн — несчастная одинокая женщина. Ее покойный муж был очень богатым человеком, и теперь она в полной растерянности. Вы же понимаете, нервы и все прочее. Но у нее замечательный сын.
