Это было все.
— Видно, Грешам почти не спал? — поинтересовался я.
— Да, глаз не сомкнул, — подтвердил Доктор.
— Это он вам велел сюда прийти?
— Попросил тебя поддержать. Я сказал ему, что парню из Луизианы не нужна ничья поддержка, хотя пара теплых слов тебе, конечно, не помешает. А потом он унесся как угорелый, видно, очень торопился.
— Доктор, а вы не слышали, что говорят в городе?
— О тебе?
— Да.
— А то, что ты, должно быть, владеешь колдовством, раз тебе удалось что-то вытянуть из Джунипера.
— И это все?
— Все.
С минуту я размышлял. Все-таки услышанная новость казалась странной. Я ожидал, что после столь грубой оплошности меня окружат презрением. Однако не принял во внимание немаловажный факт, что для местного народца человеческая жизнь во все времена стоила столько же, сколько для других — в военное время.
Доктор спустился вниз вместе со мной.
— Главное, — заметил он по пути, — делай вид, что между тобою и Красным Коршуном дело еще не кончено. Держись так, будто у тебя в рукаве припрятана пара тузов.
Я понял его и содрогнулся. Я и так уже изрядно поводил ребят за нос, но после того, что случилось с Джунипером и Томом Кеньоном, у меня пропала всякая охота к дешевому актерству.
Тем не менее Доктор был абсолютно прав. Та роль, которую я исполнял с момента моего назначения управляющим салуна, и казино, и отеля, не допускала каких-либо промахов, никто не должен был видеть, что меня обвели вокруг пальца.
В это утро в салуне не было ни души, если не считать Сэма, который от нечего делать протирал стаканы.
Заслышав мои шаги, он повернул голову и тотчас уперся руками в стойку, приняв традиционную позу бармена, желающего выяснить, что изволит пить посетитель. Я посмотрел по сторонам, затем убедился, что никто не стоит под окнами, и шепотом попросил у него бутылку имбирного лимонада.
Он налил большой стакан и держал его под стойкой, пока не прекратилось шипение напитка, поэтому, когда я притронулся к нему, со стороны можно было подумать, будто выпиваю мою обычную порцию виски. Я облокотился на стойку и стал пить маленькими глотками, радуясь, что сегодня мне уже не придется тешить публику фокусами с холодным чаем.
— Плохи дела, Сэм! — пожаловался я.
Этот негр был сообразительным малым. Он понимающе кивнул.
— Когда у джентльмена плохи дела, ему остается одно, — важно изрек он.
— Что же?
— Не подавать виду.
Он все правильно понимал, а я пал духом, и это чувствовалось.
— Твоя правда, — признал грустно, — и, клянусь Богом, я буду вести себя так, что комар носа не подточит. Эх, Сэм, я руку отдал бы за то, чтобы мне представился случай хоть издали взять этого дикаря на мушку!
