Дженни смеялась как леди, а улыбалась как шкодливый ребенок.
— Нет, чтобы они тут не скучали, — уточнил я.
— Но тогда вам вскоре потребуется новый желудок, если будете продолжать в том же духе.
— Ах! — отмахнулся я. — Просто изредка прополаскиваю глотку. Вообще-то веду довольно трезвый образ жизни. Впрочем, как-нибудь на днях устрою себе настоящий праздник.
Она вновь улыбнулась:
— Отлично блефуете! Только смотрите, чтобы ребята не узнали, а то разберут вас на части — захотят посмотреть, откуда берется такое самообладание.
И как ей удалось вот так сразу меня раскусить?
— Видимо, у вас был разговор с Сэмом, — предположил я.
— Нет, Большой проговорился, — сообщила она.
— Так он вернулся? — закричал я.
— Ну да.
— Как у него успехи?
Уезжая, Грешам сказал мне, что будет идти по следу индейца до тех пор, пока с ним не расквитается, и мне было трудно представить, что он может вернуться с пустыми руками.
— Так же, как всегда, — спокойно ответила Дженни. — Зря наглотался пыли, только и всего. Им не угнаться за Красным Коршуном, пока они не прекратят своей беготни.
— Так что же вы предлагаете, плестись за ним черепашьим шагом?
— Можно и так. Ведь ходить-то далеко не надо. Надеюсь, когда-нибудь они это поймут.
На этом девушка попрощалась и пошла дальше своей размашистой, почти мужской походкой.
Я никак не мог взять в толк, что означали ее слова, но еще больше меня озадачила мысль: и как это всесильный Создатель умудрился вдохнуть столько огня в одного человека?
Голова у меня все еще слегка кружилась, когда я вошел в отель. Первым мне там встретился Том Кеньон, закончивший дежурство в тюрьме. Как выяснилось впоследствии, узнав о прибытии Грешама, Кеньон поспешил к нему рассказать, какое безобразие я учинил с пленником, которого мне поручили охранять. Однако, увидев меня, он изменил свое намерение и принялся донимать меня расспросами. Мне очень хотелось от него отделаться, но Том пристал как пиявка.
— Ты правда считаешь, что можешь чего-то добиться от мальчишки? — не унимался он.
Я забыл, что Джунипер просил меня до вечера держать язык за зубами. Глядя на встревоженное лицо Кеньона, на нервное подергивание его рта, понимая, что он места себе не находит, я проникся к нему жалостью и, как мог, постарался его успокоить:
— Кеньон, я же дал тебе слово. Вот увидишь, сегодня вечером он заговорит. К утру мы будем знать о Красном Коршуне все, что нам надо.
И тут вдруг вспомнил слова Дэна насчет мертвецов, от которых никому нет проку. Поэтому заставил Кеньона поклясться, что до вечера этот секрет останется между нами.
