— Так вы, наверное, юрист? — попытался я догадаться.
Тут он наконец улыбнулся:
— Нет, к несчастью, у меня нет определенной профессии.
— Тогда вообще ничего не понимаю, — озадаченно мотнув головой, признался я.
— Давайте-ка двинемся в Эмити, — игнорировал он мои слова.
— Только не в Эмити! Без роты пехотинцев я туда больше не сунусь!
— Если там у вас с кем-то возникло недоразумение, думаю, что смогу все уладить.
— Да ну? — заорал я. — Кто же вы такой, черт возьми?
— Меня зовут Питер Грешам, — прозвучал ответ.
Глава 5
Я УЗНАЮ О КРАСНОМ КОРШУНЕ
Трудно передать всю степень моего потрясения. Я взглянул на него снова, пытаясь понять, не ослышался ли, но эхо в моей голове прогудело те же слова. Ошибки не было.
Питер Грешам! Отель, салун — весь этот доходный бизнес принадлежал человеку с таким именем, который заправлял городком и ограждал его от каких-то там опасностей… Впрочем, у меня созрело еще одно решение.
— Так вы, значит, сын того самого джентльмена, который подмял под себя Эмити?
— Я единственный Грешам в городе. Не могу сказать, чтобы подмял его под себя, но все же в силах сделать так, чтобы тебя там приняли, если, конечно, ты не хочешь остаться в пустыне и умереть от жажды.
Это меня доконало! Силы меня покинули. Я сидел не шевелясь. Никаких сомнений не оставалось. Это был он! Человек, который пользовался достаточным авторитетом, чтобы поддерживать порядок в таком милом «пансионе», как Эмити. Если даже у него не было никаких других заслуг, одно это уже говорило о многом.
Вы должны согласиться, что сдержанность — выгодная черта. Только лично себя я бы сдержанным не назвал. Если уж изумлен, то ору, выпучив глаза. Когда рассержен, тоже делаю круглые глаза и тоже ору, правда, на другой ноте. Если что-то не по мне, не стану молчать ни секунды. Иногда это производит впечатление, но оно долго не держится. Вот тихие и молчаливые — у них что ни слово, то попадание в десятку. И Грешам был таким! Я ошибочно отнес его к категории журнальных героев, но теперь понял, что у него за душой гораздо больше, чем мне показалось поначалу.
Я посмотрел на него вновь, как говорится, испытующе. На этот раз из-за морщинок у глаз подумал, что по возрасту он ближе к тридцати пяти, чем к двадцати пяти, а квадратный подбородок таким только кажется из-за выдвинутой вперед нижней челюсти.
Одним словом, вышло так, что судил я о нем как дурак. Но ведь мне было не привыкать — только и делал, что выставлял себя круглым идиотом.
