Все выше и выше поднимались крутые склоны, все темнее и темнее становилось в каньоне. Несколько раз рейнджер слышал осторожные шорохи, а однажды — шипение гремучей змеи, сопровождаемое характерным треском. Ясно, что ядовитые змеи прочно обосновались в этом мрачном, лишенном солнца провале.
Было уже совсем темно, когда инстинктивное чувство расстояния и направления подсказало рейнджеру, что он близок к цели. Он услыхал, как кто-то крикнул совсем рядом и по камню зацокали каблуки. Через минуту-другую он осторожно раздвинул ветви и стал внимательно рассматривать черный вход в пещеру и кучку грубых строений.
От пещеры тянулась цепочка людей, едва волочивших одеревеневшие ноги, согнувшихся под ярмом безнадежности. Даже на таком расстоянии рейнджер смог рассмотреть следы разрушительного действия ужасного недуга. Взгляд его стал ледяным, а губы сжались.
Рядом с этой цепочкой шагали вооруженные конвоиры, настороженные, прямые. Хэтфилд насчитал их более десятка. Некоторые были яки или полукровки — наполовину мексиканцы, наполовину индейцы, но не все.
Цепочку работников, с трудом передвигавших ноги, привели к длинному бараку с решетками на окнах. Хэтфилд услышал, как захлопнулась тяжелая дверь, как загремел ключ. Конвоиры вернулись обратно в пещеру. До рейнджера донеслись запахи приготовляемой пищи. Тогда он развернул свой узелок с остатками пирога и ветчины, с удовольствием поел и запил холодной водой из реки. Ему очень хотелось закурить, но риск был слишком велик.
А тьма становилась все гуще и гуще. Далеко над головой все еще ярко светилась полоска голубого неба, но на дне каньона царила темень и без устали журчала вода.
Впрочем, у входа в пещеру наблюдалось какое-то оживление. Вспыхивали и гасли огни, приходили и уходили люди. Хэтфилд мог видеть огоньки сигарет. Доносились голоса, странная смесь языков. Звенели стаканы. Один раз рейнджер увидел высокую фигуру, закутанную в покрывало, ее очертание мелькнуло в свете факела. Он подумал, что это тот, без лица, но не был уверен. Теперь звезды высыпали на небе узкой и длинной дорожкой, да еще проникал в ущелье слабый лунный свет.
Прошло несколько часов, и наконец оживление у входа пещеру стало стихать, пока совсем не сошло на нет. В длинном коридоре замелькали, удаляясь, огоньки, становясь все меньше, потом исчезли совсем. Воцарились темнота и тишина, нарушаемые только журчанием воды да низким гулом, доносящимся из входа в пещеру, неустанным голосом бушующего пламени недр. Но рейнджер по-прежнему тихо лежал в своем укрытии и лишь когда перед рассветом наступил час мертвой тишины, он осторожно выбрался из зарослей. Миновал приземистый сарайчик, где хранилась взрывчатка, прилепившийся на берегу реки, незаметно и тихо спустился по тропе и подошел вплотную ко входу в пещеру. Почти в полной темноте зев ее, казалось, слегка светился и походил на обглоданный череп, у которого нижняя челюсть отвисла в ухмылке. Мгновение спустя эта зловещая пасть смерти поглотила его высокую фигуру.
