После полудня предсказание Рентона начало сбываться. Все просто изнывали от жары и экономили каждый глоток воды.
— Теперь я понимаю, что чувствует бифштекс, — простонал Пит. — Эй, ребята, у кого-нибудь есть масло? Меня нужно полить сверху, чтобы я лучше прожарился.
Долгие часы они шли через пустыню, а когда, наконец, спустилась ночь и воздух стал прохладным, к всеобщему облегчению пустыня кончилась. Фляги уже были пусты, но Черное Перо молча указал рукой вперед, где в зеркальной глади маленького озерца отражались звезды.
— Это что, вода? — недоверчиво спросил один из ковбоев с Дабл Пи.
— Вода, вода, — заверил его другой, сдерживая коня. — Тихо ты, куда прешь копытами! Дай тебе волю, ты сейчас утопишься в этом озере.
Индеец сразу стал самым популярным человеком в отряде.
— Сама судьба направила тебя, Джим, в тот благословенный день, когда ты не позволил этому краснокожему уйти на поля счастливой охоты, — торжественно объявил Пит, напившись воды, и все остальные громко выразили свое согласие.
— Что касается меня, — продолжал Бэрси, — то преисподняя с ее сковородками и котлами после сегодняшнего дня больше меня не интересует. Придется к старости подыскивать себе другое место.
— Ты намекаешь на небеса, Пит? — спросил Расти. — Но, старик, там же смертная тоска. Можешь себе представить, что утром опохмеляешься нектаром?
Пока ковбои пересмеивались и отдыхали, маршал переговорил с индейцем.
— Черное Перо говорит, что к полудню мы будем у логова Эль Диабло, — объявил он остальным. — Так что нужно хорошо выспаться. Завтра будет трудный день.
Оставив весь отряд ожидать среди нагромождения обломков скал и застывшей лавы, маршал и Пит спешились и, прихватив ружья, осторожно двинулись вперед.
— Если мы не вернемся через два часа, то пойдете за нами, — предупредил Джим Бордена и Рентона.
Четверти часа им хватало, чтобы добраться до места, откуда открывался вид на лагерь Эль Диабло. Несколько жалких лачуг лепились у подножия огромной зубчатой скалы. Извилистая, едва заметная тропинка поднималась почти к самой вершине скалы и заканчивалась довольно широким карнизом. Единственная постройка, которую условно можно было назвать домом, стояла посреди лачуг.
— Держу пари, — это и есть дворец нашего мексиканского друга! — торжественно объявил Пит. — Правда, меня несколько смущает возмутительная роскошь этого шедевра мировой архитектуры…
— Тихо, — прервал его маршал. — Кто-то идет. Из-за камня показался худой, как щепка, мексиканец, увешанный патронташами и оружием. Он что-то напевал вполголоса и был страшно удивлен, когда крепкие руки схватили его за горло и повалили наземь.
