Рост у меня — сто восемьдесят. Какими электромагнитными колебаниями это вызвано, я не знаю, но нос у меня курносый.
Я поднимаю тяжелую гирю двенадцать раз. Вчера я еще этим гордился и щупал мускулы.
Теперь я не верю в свою силу, в свои мускулы. Сегодня я понял, что рука-то в общем не рука, а в конечном счете какие-то электромагнитные волны, которые складываются в невидимые частицы, что крутятся вокруг себя (тьфу, пропасть!). И как я мог этими волнами поднимать тяжелую гирю? Хотя гиря в конце концов — это тоже какие-то волны.
Конец света. Стало невозможно жить. Обо всем задумываешься. Ну, вот горит лампа. Она излучает электромагнитные волны. Я занавешу окно, закрою дверь, никуда не буду выходить. Волнам некуда будет деться. Сколько их соберется за год? Может, родится новый Серов?
А может, это четырнадцатое доказательство, которое я ищу? Это тоже в области электронов? Кошмар!
Здорово жить на свете! Сколько догадок! Изучать и изучать природу! А теперь, между прочим, без нас, без математиков, никакие открытия не делаются. Жить бы тысячу лет! Да, конечно, с условием, что не надо ходить за капустой. Ох, эти мамы! И кто придумал ее электроны? В Москве она два месяца в году, но любит меня погонять. Ладно, пойдем в народ.
Итак, я в магазине. Надо купить капусту. Большой кочан. Тетка в выцветшем пальто с собачьим воротником становится впереди меня. Пардон, ведь последний то я? Поднять крик? Плевать! Удивляюсь собственному благородству.
В очереди одни женщины. Старуха, усатая, бородатая, с тяжелым, заплывшим лицом, покосилась одним взглядом на меня, другим на капусту. Поковыляла. А вот маленькая старушка. Глаза, как у игрушечного медвежонка.
— Нет, мы стоять не будем. Я с мужем пришла. Вот. Ну, разве этот чеснок хороший? Да, Федя?
Федя — пенсионер. Наверно, вчера выпил. Сегодня подлизывается к жене. Иначе чего ему утром в магазин идти!
Старушка хлопочет.
— Федя ждать не любит, но чеснок…
— Вот вчера клюкву покупала на Сретенке. Хор-рошая!
— Где?
— На Сретенке.
— На Сретенке всегда хорошая.
Клюкву на Сретенке покупало низенькое сооружение с длинным, отвисшим носом и такой же длинной, отвисшей нижней губой. Почувствовала мой взгляд и, не поднимая глаз, повела носом в мою сторону. Обнюхивает.
— Принесли моего Гольденвейзера?
— Нет, я его не прочла.
Смуглое интеллигентное лицо. Лет пятьдесят. Черные трагические глаза. Беседует с каким-то темным пальто. Низенькое сооружение переключилось на них. Оно вдвинулось между нами, еще больше вытянуло нос. Переживает.
