— Не хотите ли присесть? — сказала она.
Он покачал головой. Куда девалась его былая заносчивость, решительность, этот вид римского сенатора?.. Он оглядел классную комнату.
— Я вижу, ты тут удобно устроилась, — сказал он. — Нужно тебе что-нибудь еще?
«Да! — мысленно воскликнула она. — Мне нужно, чтобы я могла больше доверять вам!» Но вслух сказала:
— Ничего, благодарю вас. Здесь был Чарли Фуллер вчера вечером.
— Я полагаю, Чарли рассказал тебе, что случилось в Майлс-Сити. И как настроен Синглтон.
— Рассказал.
Фрум покачал массивной головой.
— Шэд мечется с ранчо на ранчо. Скоро он поднимет целую армию.
— И никак нельзя это остановить?
— Шансы очень малы, — вздохнул он. — Я, правда, стараюсь выжать все возможное из этих шансов.
— Но вам вовсе не обязательно делать то же самое, что делает «Стропило С»!
Лицо Фрума затвердело.
— Элизабет, есть такие дела, которых ты понять не можешь — ни твое происхождение и образование, ни жизненный опыт тебя к этому не подготовили. В наших краях человек либо держится заодно с соседями, либо он не удержится вообще. Драка Синглтона — это моя драка. У— меня и в самом деле нет выбора. Когда выступают другие, «Длинная Девятка» выступает тоже.
— Но вы упомянули о шансе…
— Я послал в бедленды человека. Он выехал с «Длинной Девятки» сегодня утром. Он будет представлять наше ранчо, хотя он здесь и не работает — именно поэтому он наилучшим образом подходит для такого дела. Он выехал как парламентер, чтобы разыскать Джека Айвза и передать бедлендерам мои условия. А условия мои такие: если они уберутся прочь до следующего восхода, я обещаю, что ни «Длинная Девятка», ни какое-либо другое ранчо не будут за ними гнаться. Но если они останутся, мы двинемся на них и выкорчуем их начисто. Если Айвз не полный идиот, он предпочтет отступление.
— И этот человек…
— Клем Латчер. Он приехал сюда прошлой ночью, чтобы одолжить кое-какие инструменты. Я на него поглядел — тут мне эта мысль и пришла в голову.
Она была рада. Латчер человек хладнокровный и всегда найдет убедительные слова. Но радовалась она не только этому, причины были глубже. Она радовалась и тому, что у Фрума хватило человеческих чувств, чтобы до последней возможности искать пути к мирному решению; и, что не менее важно, ее радовало, что он приехал рассказать ей о своем решении.
Она сказала с ноткой почтительности:
— Спасибо, дядюшка Питер.
Он шагнул к ней. Он был похож сейчас на старого медведя, несущего на своих плечах слишком много зим, слепого, бредущего на ощупь.
