Вдруг он резко остановился. Новая мысль молний поразила его рассудок. Ему вспомнилась Джейн, входящая в его номер, во время их короткого, но прекрасного путешествия вдвоем.
— Ты отдалась мне… принесла жертву, чтобы искупить грех?
Джейн молча следила за Энтони. Он был похож на льва в клетке. Почему-то сейчас она подмечала только смешное, забыв об ужасе рассказанной ею истории. Джейн так долго переживала и хранила в памяти свой, как она считала, ничем не искупаемый грех, что испытывала в настоящее время облегчение, как человек, сбросивший груз неимоверной тяжести с плеч.
Вид мужчины в мятых брюках и измазанной губной помадой рубашке с оторванным рукавом вызвал у Джейн приступ неудержимого смеха. Почему-то ее внимание сосредоточилось именно на этой разорванной рубашке. Неужели это она, в порыве страсти стаскивая одежду с Энтони, оторвала рукав?
Лицо Джейн залилось краской смущения и стало похожим на созревший помидор. Смех, перешедший в странное хихиканье, вывел Энтони из себя.
— Ты все время считаешь своим долгом отдаваться мне?
— Да! — Джейн смело взглянула на него, и в тот же момент все, случившееся с ней за сегодняшний день и прошлую ночь, вдруг навалилось на нее смертельным бременем. У нее не осталось сил ни бороться, ни каяться. Джейн тихо прошептала, едва шевеля губами, как будто даже их малейшее движение было ей не по силам: — Суди меня, как хочешь!
Джейн хотела упасть перед Энтони на колени и объяснить, что она давно уже любит его и была бы счастлива прожить с ним всю жизнь, но ее давний сумасшедший поступок не дает ей права согласиться остаться с ним навсегда. Но, как и всегда, действия Джейн были прямой противоположностью ее мыслям. Она вдруг опрокинулась на спину, заложив руки за голову, отчего грудь ее напряглась и округлилась, затем медленно широко развела поднятые ноги.
Энтони остолбенел. Он даже плотно зажмурился, словно все это привиделось ему в горячечном бреду. Это был вечер парадоксов. Энтони поднял Джейн на руки, абсолютно не сознавая, что делает. Руки его дрожали. Боясь уронить свою ношу, он опустился с ней на кровать.
В результате сих странных манипуляций Джейн оказалась сидящей у него на коленях с разведенными в разные стороны ногами. Стараясь не обращать внимания на реакцию своего тела на более чем дразнящую позу женщины, Энтони строго сказал:
— Я никогда не обвиню тебя, Джейн. Ты была просто чересчур впечатлительной девочкой, и поступок твой не преступление, а детская глупость. Если бы ты мне рассказала тогда, я бы тебя отшлепал, а не… — Он замолчал. — Ты понимаешь, что я хочу сказать… Ведь я фактически тебя изнасиловал тогда… Неудивительно, что ты в конце концов захотела со мной расстаться. И сегодня… ты, превозмогая себя… жертвовала собой.
