Как рассказал парень собравшимся вокруг него перепуганным работникам, взобравшись на церковный купол, увидел он, что на перекладине креста сидит древний-древний дед ростом не выше семилетнего мальчонки, с длинными седыми волосами, перехваченными на лбу кожаным ремешком, и такой же длинной, но черного цвета бородой, конец которой был заплетен в тугую косицу. Одет был старик в алую рубаху в крупный белый горох и синие широченные штаны, а на ногах имел новенькие лыковые лапоточки. Сидит, значит, этот дедок на самом краю перекладины креста, помахивает себе ногами в лапоточках, и вроде как даже дела ему никакого нет до того, что внизу происходит. Но, увидев забравшегося на церковь маляра, дед сделал сердитое лицо и, погрозив комсомольцу пальцем, лишь одно только слово и произнес: «Отнюдь!» Тут-то парень и ахнулся вниз.
После этого случая работы в монастыре были временно приостановлены, а из областного центра была вызвана авторитетная комиссия. В состав комиссии входили дипломированные специалисты, которые должны были дать конкретное заключение по поводу произошедшего. И хотя раздавались голоса скептиков, утверждавших, что, мол, накануне того, как свалиться с купола церкви, маляр-комсомолец всю ночь с приятелями брагой надирался, комиссия пришла к выводу, что в старом Ярском монастыре действительно имеют место паранормальные явления. Что, впрочем, нисколько не мешает переоборудованию монастырских помещений под склад готовой продукции шляпкогвоздевой фабрики. Однако желающих лезть на купол церкви, чтобы скинуть с него крест, больше не нашлось, поэтому так и простоял склад Ярской шляпкогвоздевой фабрики под крестом без малого семьдесят лет, пока в соответствии с новой линией партии и правительства, все члены которого внезапно ощутили в душе своей пламень истинной веры, не был вновь преобразован в действующую церковь.
Корнилыч любил свой город. Когда он сидел на нуле, то мог часами глядеть из окна на знакомые крыши, и это в какой-то мере смягчало тяжесть похмелья.
Вдоволь налюбовавшись крышами родного Ярска и еще разок хлебнув водицы из-под крана, Корнилыч собрал в сетку штук пять пустых винно-водочных посудин и одну невесть откуда взявшуюся бутылку из-под «Боржоми» и, спустившись на три этажа вниз, позвонил в квартиру, где проживал его хороший приятель Иосиф Моисеевич Хван – в тяжелые времена у него всегда можно было перехватить червончик-другой до зарплаты.
К несчастью, дверь открыла жена Хвана, по непонятной причине недолюбливавшая Корнилыча. Несмотря на то что Корнилыч вовремя успел спрятать за спину сетку со стеклотарой, жена Хвана подобно фурии взмахнула широкими рукавами красного, как пролетарское знамя, халата и с криком: «Неча тебе здесь делать! Пшел вон!» – захлопнула перед Корнилычем дверь.
