Цветы на подоконнике | страница 9
Когда-нибудь… В иных уже мирах…
Я, вспомнив вдруг земли очарованье —
Земную осень, — захлебнусь в слезах.
Бродяжеская звезда
1. «Взметнулись ветры вешние…»
Взметнулись ветры вешние,
Дыханием земли
И вновь, тоской нездешнею,
Позвали журавли!
В дымящихся проталинах —
Весь аромат земли!
В оврагах, на прогалинах
Фиалки зацвели…
Смирись, метанье русское!
Бродяжнический дух!
Ходи тропинкой узкою,
Протоптанной (всё в круг…)
Забей окошко ставнею —
Пусть ветры не поют!
Баюкай скукой давнею
Насиженный уют.
Но все пути размерены
И ставня — настежь! — трах!
И сердце вмиг затеряно
В обетованных мглах…
2. «Ветер рыщет в коноплянике…»
Ветер рыщет в коноплянике,
Ветер путает овсы…
Ах, как сладко, Божьим странником,
Мерять версты по Руси!
Все, из сердца, вынуть тернии…
Спать в оврагах, по жаре,
Слушать шорохи вечерние,
Встретить солнце, на заре…
Со слепцом, у храма Божия,
Петь про реку Иордань
И — каликой перехожею —
Протянуть смиренно длань.
А под вечер наступающий,
На откосе, в дымной мгле,
Над костром сидеть пылающим
И картошку печь в золе.
И, запив вечерю скудную
Родниковою слезой,
Вновь брести — за изумрудною,
За бродяжеской звездой…
3. «Ходит ветер по черной воде…»
Ходит ветер по черной воде,
По следам на песчаной гряде.
Навзничь тело покойно лежит,
Очи смежены накрепко спит.
Караси, серебристой каймой,
Вьют узор над его головой.
Спутал волосы тонкий тростник,
Улыбаясь, застыл мертвый лик,
Словно в заводи тихой лесной
Он обрел долгожданный покой.
И снуют пауки-плавунцы,
Заметая земные концы…
Ходит ветер по черной воде.
Саван туч на далекой звезде.
На кладбище
Я бродила меж крестами.
Ни березки, ни рябины…
И на сердце так щемит.
Свежевырытая яма,
Холм из комьев красной глины,
Страшной, твердой, как гранит.
Глеб… Наталия… Светлана…
Участь горестная, злая —
На чужбине умереть…
Круг сомкнули океаны.
Далеко страна родная,
Много ближе стала смерть…
Вдруг, так сладостно запахло
И меня окликнул словно
Крестик беленький, простой.
Там, жасмина кустик чахлый,
Что посажен был любовно
Слабой сморщенной рукой
Над безвременной могилой,
В скудной почве, точно чудом!
Робко начинал цвести.
И, казалось, кто-то милый
Улыбнулся мне оттуда
И промолвил: «Не грусти».
«Мы любим осень грустною любовью…»
Мы любим осень грустною любовью
Так, мать — перед уходом сына в бой,
Сыновнею пушистой, черной бровью
Любуется в последний раз с тоской.
В осенней солнечной, цветной метели
И в нитях шелковых, летящих в даль,
И в сладком запахе осенней прели —
Разлуки боль, щемящая печаль.
И мы — рассудком, — зная неизбежность,