— Я тебя чем-то обидел? Тогда прости… А Брамса ты играешь, как бог…
— А что меня обижать? Я сам кого хочешь обижу… Никакой я не пацан. Не смотри на мой рост, мне 27 лет. Понял?! — уже снизив голос до полушепота, произнес он.
И тут я и впрямь опешил…
* * *
Вот такое начало у этой истории. Как я сказал, выглядел он абсолютно нормальным мальчишкой 10–12 лет: никаких аномальных черт, по которым можно различить лилипута или карлика — никакой несоразмерности членов, никаких тебе возрастных морщин на лице, ничего такого.
Разумеется, я поначалу не поверил, и это было видно по моему лицу.
— Ну, на, посмотри мой паспорт, — заученным движением вынул он из внутреннего кармана документ.
Пока он продавал свой айран восхищенным теткам («А где ты научился так играть? А „Очи черные“ можешь? А „Катюшу?“), я как дурак всматривался поочередно то в документ, то в его лицо: все сходилось, с фотографии на меня смотрело неиспорченное детское лицо.
— Как вас зовут? — улучив минутку, растерянно и беспомощно спросил я.
— Ержан, — бросил он и ткнул пальцем в паспорт.
— Можно и я куплю… твой… то есть айран, — как-то извинительно и нелепо пролепетал я, и он, забирая свой паспорт, ответил:
— Брамс, говоришь? Последняя бутылка, забирай, все продал…
Мы зашли в купе за деньгами, и, поскольку старик напротив меня беспробудно спал, я предложил Ержану присесть: дескать, в ногах правды нет…
— А где она есть? — опять колюче вопросил он, причем вопрос, казалось, был обращен не ко мне, а к этому поезду, пилящему по степи, к этой степи, сгорающей на земле, к этой земле, скитающейся среди света и тьмы, к этой тьме, что…
Родился Ержан на полустанке Кара-Шаган Восточно-Казахстанской железной дороги в семье своего деда Даулета-темиржола, путевого обходчика, одного из тех, кто по ночам стучат молотками по колесам да торомозным колодкам, а днями — вслед редкому телефонному звонку от диспетчера — выходят передвигать стрелку, когда какой-нибудь усталый товарняк пережидает, пока пронесется через полустанок какой-нибудь скорый или литерный пассажирский поезд наподобие нашего.
Хотя и родился Ержан в семье у своего деда, в метрике его под графой «Отец» стоял жирный прочерк, и значилась одна лишь «Мать» — Канышат — дочь Даулета-Темиржола, жившая тут же — на полустанке, называвшемся всеми почему-то «точкой», в одном из двух железнодорожных домов, в котором кроме деда да матери с Ержаном жила еще и бабка Улбарсын да ее младший сын Кепек-нагаши. Во втором пристанционном доме жила семья сменщика деда Даулета — покойного Нурпеиса, угодившего под внештатный поезд: вдовая бабка Шолпан-шеше, ее сын Шакен с городской невестой Байчичек и их дочь Айсулу, что была на год младше Ержана.
